Мы играем в пистолеты

Водитель Дима кинул на меня заинтересованный взгляд в зеркало заднего вида.

— Хотя, вы должны меня понимать, как никто, — добавила я.

Кирилл всерьёз удивился.

— То есть? Я такой же красивый, что ли?

— Нет. Вы также притягиваете чужое любопытство, и о вас тоже по одёжке судят. Как вы войдёте, как посмотрите, на какой машине приедете… с какой женщиной спите. Разве я не права? Статус обязывает. А вы к себе допускаете только избранных, потому что объяснять всем, какой вы на самом деле, утомительно, да и ни к чему. Вы тоже привыкли прятаться.

— Хм… — Филин выглядел задумчивым. Я даже похвалила себя мысленно за то, что мне на самом деле удалось сбить его с толка. — Кажется, эта поездка будет намного интереснее, чем я ожидал.

Я полминуты молчала, ничего больше не дождалась и в итоге не выдержала и спросила:

— Но я ведь права?

Филин вместо ответа рассмеялся, и снова компьютер открыл. Я расстроено посмотрела, когда поняла, что продолжать разговор он не собирается, и на сидении откинулась. Ужасно чувствовать себя придворной собачонкой.

— Устала? — спросил меня Кирилл, когда мы подъехали к аэропорту. За последние два часа мы друг другу ни слова не сказали, и я уже решила для себя, что это к лучшему. Поскорее с работой этой разделаться и забыть обо всём. Не хочет он со мной разговаривать, не интересна я ему, а то и посмеивается про себя, и отлично. Лишний повод из головы своей все мысли об этом человеке выкинуть. Себя я мучить не привыкла, а уж из-за мужчины, к тому же чужого, я переживать точно не стану. В дороге Кирилл работал, что меня, если честно, удивило, потому что невооружённым взглядом было видно, что за плечами у него бессонная ночь. Но в какой-то момент Филину и компьютера стало мало, он принялся кому-то без конца названивать. Вёл непонятные для меня разговоры, правда, слова подбирал, видимо, моих ушей всё-таки опасаясь. Я же красноречиво поджимала губы и снова отворачивалась к окну. Потом ему позвонила женщина. Он говорил с ней сладким голосом, разок назвал котёнком, попросил ни о чём не переживать, он вернётся и всё устроит.

— Непременно, — заверил он свою ненаглядную в тот момент, а я губу закусила, причём до боли, и даже поморщилась. А вот сейчас Кирилл на меня смотрел и заботливо осведомился:

— Устала?

Я от машины на пару шагов отошла, стоянку оглядела, потом пожала плечами.

— Не знаю. Спина затекла.

Филин посмотрел на наручные часы.

— У нас есть ещё час. Предлагаю пообедать.

Я спорить не стала, время на самом деле обеденное.

— А почему вы решили открыть свой ресторан? — как бы между прочим поинтересовалась я, когда мы сидели в ресторане. Заметила, что Кирилл даже не оглядывался, возможно, раньше здесь бывал, но мне показалось, что ему просто безразлично. Не оценивает интерьер, сервис, сервировку стола. Он лишь привычным движением встряхнул салфетку, когда сел, меню пролистал без интереса, вероятно выискивая нужное для себя, а теперь вот на еде сосредоточился. А когда я свой вопрос задала, поднял на меня глаза.

— Это выгодный бизнес.

— Правда? Никогда бы не подумала.

— Почему?

— Но ведь столько проблем. Пожарники, санэпидемстанция, весь этот персонал, который готовить надо, учить, муштровать.

— Любой бизнес начинается с этого.

— Это конечно. Просто ресторанный мне всегда казался сложным. Если это не забегаловка какая-нибудь. Нужно держать определённую планку, привлекать посетителей. В конце концов, надо людей вкусно кормить, а не просто тарелки украшать.

Кирилл улыбнулся, разглядывая горку салата на моей тарелке.

— Вкусно?

— Ничего.

— Комплимент шеф-повару.

— И всё-таки почему?

Он ловко резал кусок мяса на маленькие кусочки, на меня больше не смотрел.

— У меня мама работала поваром в заводской столовой. Я когда маленький был, часто к ней приходил, меня усаживали за стол, кормили, компот в гранённый стакан наливали и давали горячую булку. Помнишь, были такие, калачи назывались?

Я не ответила. Есть перестала и теперь только его слушала.

— И вот ел я этот калач, компотом запивал и наблюдал, как мама и её товарки столы трут противными на вид тряпками, подносы в стопки складывают, а потом они щи варили в таких огромных кастрюлях. Меня это всегда удивляло.

— Почему?

— Не знаю. И другого я не видел никогда, мал ещё был, а хотелось чего-то позначительнее.

— Бронзы и картин в шикарных рамах? — подсказала я.

Филин не стушевался ни на грамм.

— Да. А ещё накрахмаленных скатертей и фарфоровых тарелок.

— А в вашем ресторане фарфоровые тарелки?

Он улыбнулся.

— Смотря для кого.

— Понятно. А сколько вам тогда было лет?

— Лет шесть.

— Ух ты. Шикарные мечты для шестилетнего мальчика.

— Да брось. Я тогда мечтал о велосипеде и мороженом. Понимание того, какую именно детскую мечту я хочу реализовать, пришло гораздо позже.

— А мама? Рада, наверное.

— Говорит, что рада. Но приезжать в мой ресторан не любит. Говорит, что я буржуй.

Кирилл улыбнулся, а я почему-то о его маме думала. Никак не могла её себе представить.

— А мой муж говорит, что вы ловкач.

— Ловкач? — Кирилл призадумался. — Нехорошее какое-то слово.

— Об этом вам нужно было задуматься раньше.