Мы играли с огнём. Мистический роман, основанный на реальных событиях

Он улыбнулся ей. Его радовала мысль о доме, строящемся неподалёку от фермы Дэвида. Отец всё обещал, что через несколько недель снова примется за работу и можно будет перебраться ещё до лета. Их первый собственный дом.

Он снова оглядел дверь.

– А пока что и этого хватит.

Мэгги посмотрела на заколоченную дверь. Доска вся в царапинах и вмятинах – явно не новая.

– Я тоже что-то слышу, – сказала она. – Внизу. И Кэти. Этот дом…

– Хватит, – отец отвернулся и положил молоток в мешок с инструментами на полу. – Дом как дом.

Мэгги знала, ему хотелось здесь оставаться не больше чем остальным. Но это он решил сюда приехать – и был готов защищать своё решение. Если придётся, то и плотницким молотком с досками.

– А те, кто поселятся после нас, не разозлятся, что ты заколотил подвал?

– Это уж их дело.

– А нас ты не мог спросить?

Кухонная дверь скрипнула на сквозняке. Мэгги слышала, как снаружи ветром мотает дверь маленького сарая: та хлопала и снова со стуком распахивалась. Сарай стоял с северного угла дома, где дуло сильнее всего.

– Кого?

– Меня. Кэти.

– Мне ваше мнение не нужно. Ни об этом, ни о чём другом.

Снова заискрило в суставах; закололо, затрясло ладони.

– Мы тоже здесь живём, – сказала она.

– Вы живёте со мной под моей крышей. Все вы.

– Но…

– Довольно, Маргарет. – Не глядя на неё, он затягивал кожаный ремень на мешке. – Не потерплю, чтобы в каждом моём решении сомневались. Ты поняла?

Воздух слегка задрожал, как всегда, когда отец отдавал приказ: миг сомнения, будут ли ему подчиняться.

Кэти ещё не встала с постели. Сегодня она снова жаловалась на головную боль. Мэгги вошла, села рядом и приложила ей ладонь ко лбу. Кейт оттолкнула. В лице ни кровинки, под глазами синяки. Но она часто так выглядела. Все они, сестры Фокс, были бледными: и Кейт, и Мэгги, и Лия. Болезненными. Удивительно, что вообще выжили. У иных женщин лица с возрастом краснеют от солнца или работы, но Лие уже больше тридцати – а кожа у неё всё равно как восковая.

– Уходи, – сказала Кейт.

Мэгги посмотрела в окошко: небо серое, дерево неподалёку ощерилось острыми ветками. Это был старый вяз – во время грозы его чуть не вырвало с корнем, и теперь он стоял косо. Мать говорила, он непременно скоро рухнет и кого-нибудь убьёт.

– Отец заколотил подвал, – сказала Мэгги.

Кэти сморщилась.

– Почему?

– Вроде как мама там что-то слышит.

– Там что-то есть.

У Мэгги по спине пробежал холодок. Глаза Кейт застыли, остекленели, как гладь тёмной воды.

– Нет.

– Есть. Не надо было туда спускаться.

– Ну а мы взяли и спустились, – сказала Мэгги.

– Не надо было.

– Но мы спустились.

– Я больше туда не хочу.

– И хорошо, потому что всё равно уже не сможешь.

Кейт с немалым трудом выпуталась из простыней и села.

– А что она слышала?

– Как будто по лестнице кто-то поднимается.

– И он поверил?

– Нет, конечно. Он считает нас глупыми женщинами. Девочками. Мол, вечно нам что-то мерещится.

Кейт моргнула. Её косы расплелись, волосы прилипли ко лбу.

Кейт легко обижалась на отца. Его равнодушие к словам Мэгги не шло ни в какое сравнение с пренебрежением к словам самой Кейт. Она запросто могла бы нести всякую тарабарщину – так мало он к ней прислушивался. Тогда, в Рочестере, он даже не рассердился на её плаксивые уверения, что Мэгги говорит правду, не может врать. Просто пропустил всё мимо ушей.

– Он ничего не знает, – сказала Кейт.

Мэгги встала, подошла к окну, прижалась лбом к стеклу. Мелькнуло желание – вот бы запустить в стену лампой или канделябром, чем угодно, а потом перебить все окна и с воплями унестись в лес. Вот тогда Мэри Редфилд будет о чём посудачить.

– Как же я от него устала, – сказала Кейт.

Устала. Да, он действительно выматывал: говорить с ним – всё равно что снова биться головой о стену, снова и снова, надеясь, что она рухнет. Но в усталости была странная сила. Например, в детстве они пробовали не спать всю ночь, просто чтобы посмотреть, на что это похоже. И в темноте, сильно за полночь, от утомления их бросало в нездоровую бодрость. Бешеную, до одури.

В детстве они во что только не играли и так, словно слаще неприятностей ничего не было. Прятались под кроватью. Передразнивали учителей. Прятали инструменты отца, чтобы он их не нашёл. С радостью, волнением и страхом следили, как его молчание превращается в гнев. Гадали, что он будет делать.

Мэгги чиркнула туфлей по неровной деревянной половице. Они все неровные, если приглядеться, весь пол кренился к восточному углу, где в крохотную щёлку между полом и стеной просачивался свет с кухни. Должно быть, из-за кривых полов и расшатанных половиц дом и наполнялся странным шумом – скрипом и стуком из ниоткуда.

Чем можно напугать отца?

Чем? Как он будет выглядеть, когда испугается? Как будет выглядеть, когда поверит ей?

Она слышала, как он покашлял внизу. По кухонному полу проехались ножки стула. Теперь он сядет и будет смотреть на дверь в подвал, оценивая свою работу.

К чему ограничиваться подвалом? Почему бы не заколотить все окна, спальни, входную дверь? Замкнутым пространством управлять легче.

Мэгги вспомнила яблоко – как оно упало на пол и покатилось. Такая мелочь.