Мы истребляем людей (сборник, том 2)

Пер. Андрей Бурцев и Игорь Фудим.

КОНЕЦ СНА

В лечебнице никогда не бывало спокойно. Даже когда ночь приносила сравнительное успокоение, в воздухе все равно висела какая-то угроза — столь же неизбежная для циклических психических расстройств, хотя и не столь регулярная, как вращение карусели.

Тем вечером у Грегсона из палаты № 13 начался очередной приступ маниакально-депрессивного психоза, что вызвало суматоху. Прежде чем санитары сумели надеть на него смирительную рубашку, он успел сломать руку неподвижному, «замороженному» пациенту, который не издал ни звука, даже когда хрустнула кость.

Получив дозу апоморфина, Грегсон уснул. Теперь несколько дней, пока длится приступ, он должен был пробыть во сне — неподвижный, немой и ничем не интересующийся. Все это время никакая сила в мире не должна быть способной его разбудить.

Доктор Роберт Бруно, заведующий персоналом, подождал, пока выйдет медсестра, проводящая очередную инъекцию, затем кивнул санитару.

— Прекрасно. Подготовьте пациента. Через полчаса он должен быть в операционной номер три.

Он вышел в коридор, высокий спокойный человек с холодными голубыми глазами и твердо сжатыми губами. Там его ожидал доктор Кеннет Морисси. Молодой человек выглядел обеспокоенным.

— В операционной, доктор?

— Идемте, — сказал Бруно. — Нам нужно подготовиться. Как Уилер?

— Простой перелом лучевой кости. Я наложил шину.

— Передайте его другому врачу, — велел Бруно. — Мне нужна ваша помощь. — Он отпер своим ключом запертую дверь лифта. — Грегсон в надлежащем состоянии для эксперимента.

Моррисси ничего не ответил. Бруно коротко рассмеялся.

— Что опять беспокоит вас, Кен?

— Вот это слово — эксперимент, — ответил Моррисси. — Синтетический наркотик пентотал тоже был вначале экспериментом. Теперь он суррогат эмпатии.

— Если что-то случится, то отвечать придется мне, а не вам и не Грегсону, — заявил Бруно.

— Не будьте так уверены.

Они вошли в лифт.

— Да, я уверен, — с нажимом сказал Бруно. — Такого правила я придерживаюсь всю жизнь. Сначала я должен удостовериться. Я должен иметь полную уверенность, прежде чем испробую что-то новенькое. Этот эксперимент не может потерпеть неудачу. Я не рискую своими пациентами.

— Ну...

— Идемте, — Бруно прошел от лифта в смотровую. — Хочу пройти заключительную проверку. Измерьте мне кровяное давление. — Он сбросил белый халат и привычными движениями обмотал руку эластичной лентой тонометра.

— Я объяснил ситуацию жене Грегсона, — продолжал Бруно, пока Моррисси работал грушей. — Она подписала документ о согласии, так как поняла, что это единственная возможность излечить Грегсона. В конце концов, Кен, Грегсон болен уже семь лет. У него начались физиологические изменения в мозгу.

— Вы хотите сказать, на клеточном уровне? Гм-м... Меня волнует не это. Давление у вас в норме. Теперь сердце...

Моррисси взял стетоскоп и через некоторое время кивнул.

— У врача нет права бояться неизведанного, — сказал Бруно.

— Врач не может чертить карту неисследованной территории, — резко ответил Моррисси. — Можно разъять на части тело, но нельзя сделать то же самое с душой. Как психиатр, вы первым должны признать, что мы не знаем ничего, что творится в сознании. Вы стали бы переливать себе кровь больного менингитом?

— Колдовство, Кен, чистой воды колдовство, — тихонько рассмеялся Бруно. — Теория о микробе психоза! Вы боитесь, что я заражусь от Грегсона безумием? Очень не хочу вас разочаровывать, но подобные нерегулярные припадки не заразны.

— Только потому, что вы не видите этого микроба, еще не значит, что его не существует, — проворчал Моррисси. — А как насчет фильтрующегося вируса. Несколько лет назад никто и подумать не мог о «жидкой жизни».

— Вернитесь еще в елизаветинские времена и начните говорить о сплине и юморе. — Бруно надел рубашку и халат, затем немного успокоился. — В каком-то смысле, да, это как переливание крови. Единственный тип подобного переливания. Я признаю, что нам мало что известно о психозах. Но так же никто не знает, как человек вообще мыслит. Это тот рубеж, на котором медицина встречается с физикой. Из подобной встречи колдовства и медицины синтезировали дигиталин. А теперь ученые начинают понимать природу мысли — ее электронную матрицу.

— Чисто эмпирически! — вставил Моррисси.

— Сравните не мозги, а сам разум, с урановым котлом, — сказал Бруно. — Потенциально разум находится на грани атомного взрыва, потому что нельзя создать в высшей степени специализированный коллоид для мышления, не приблизившись к опасному рубежу. Это — плата людей за то, что они стали Гомо Сапиенсом, Человеком Разумным. В урановом котле есть стержни из борсодержащей стали в качестве замедлителей, чтобы поглощать нейтроны прежде, чем они выйдут из-под контроля. В разуме же, естественно, эти замедлители чисто экстрасенсорные, но именно они позволяют человеку оставаться нормальным.