Мы истребляем людей (сборник, том 2)

— Замедлители действуют, — улыбнулся Бруно. — Ну, подождем и увидим. Еще нельзя завершить отчет. Да, сейчас он в здравом рассудке. Дадим ему отдохнуть. Позже проведем еще раз проверку. Я не хочу забегать вперед.

Но с Барбарой он позволил себе быть более восторженным.

— Мы сделали это, Барбара! Нашли средство против безумия.

Она склонилась над столом, чтобы налить в чашечки кофе.

— Я думала, что поскольку существует много типов безумия, то и лечение должно значительно варьироваться, — заметила она.

— Да, это так, но прежде мы никогда не добирались до настоящей основы проблемы. Можно лечить насморк простым покоем, прогревающими средствами или аспирином, но только вакцина добирается до корня проблемы. Некоторые типы безумия считаются неизлечимыми, но раньше и столбняк считался неизлечимым, пока мы не получили вакцину от него. Терапия суррогатом эмпатии — наименьший общий знаменатель. Она воздействует на электронную структуру разума, и если нет физических повреждений мозга, то наше лечение должно сработать.

— Так значит, именно над этим ты и работал, — сказала Барбара. — Ты даже не представляешь, Боб, как я довольна, что у тебя все закончилось успешно.

— Ну... будем надеяться. Мы почти уверены в этом. Но...

— Теперь ты можешь взять отпуск? Ты так упорно работал!

— Еще несколько недель — и я смогу отдохнуть. Я должен поработать над своими записями. На данном этапе я не могу бросить Парсона одного. Но очень скоро, обещаю тебе...

Он поднял взгляд, чтобы увидеть ее улыбку. И внезапно напрягся. Улыбка ее продолжала расширяться, делалась все длиннее, нижняя губа отвисла так, что показались все зубы. Веки опустились и принялись удлиняться...

Нос рос на глазах.

Глаза медленно вылезли из глазниц и повисли на нервах вдоль щек.

Она все таяла, пока не скрылась из вида за столом.

Стол тоже стал таять и понижаться.

Все вокруг плавилось. Стул под Бруно сделался пластиковым, затем растекся. Пол превратился в миску, стены капали и стекали по ней в яркий водоворот в центре.

Бруно с ужасом увидел, что тоже скользит к воронке. Воронка подхватила его и закружила в хаосе грома, стремительного падения и отвратительного ужаса.

Ветер взревел с удвоенной силой... Воронка сомкнулась вокруг него... Он стал падать во тьме...

Когда он проснулся в этот раз, то ни в чем уже не был уверен. Его не покидала паника. Позже Бруно узнал, что пробыл в полубезумном состоянии целых восемь дней, и лишь непрерывное внимание Моррисси не давало ему разбушеваться. Затем потянулись недели выздоровления, потом отпуск, и казалось, что прошло очень много времени, прежде чем он вернулся из Флориды здоровый и загорелый, чтобы продолжить работу.

Но все равно даже тогда страх не уходил. Управляя блоками лечебницы, Бруно чувствовал этот страх — легкий, словно акварельный набросок. Он коснулся руки Барбары и ощутил некий комфорт от ее близости. Она помогала ему, хотя и не понимала этого. После этого каждый день, когда Бруно оставлял ее, у него было мимолетное предчувствие, что он никогда больше ее не увидит. Чтобы забыть о неопределенности своей опоры, о том, что земля под ногами уже не такая незыблемая, Бруно погрузился в рутину лечебницы. И постепенно, с течением времени, этот иррациональный ужас уходил.

А Грегсон вылечился. Он все еще являлся объектом самого пристального наблюдения, но все следы психоза, казалось, испарились. Еще оставались незначительные неврозы — естественный результат последних шести лет болезненного состояния, но и они исчезали под натиском надлежащей терапии. Эксперимент с замедлителями в сознании закончился успехом. Но все же, на какое-то время, Бруно отказался о повторения этого эксперимента.

Парсон сердился. Он хотел выстроить график протекания этого процесса, а одно испытание не давало ему достаточного количества данных. Бруно продолжал кормить физика обещаниями. В конечном итоге это закончилось мелкой размолвкой, которую прекратил Моррисси, указав на то, что доктор Роберт Бруно еще, технически, является собственным пациентом и пока что не готов к дальнейшему исследованию этой опасной области.

Парсон ушел разъяренный. Бруно прошел за Моррисси к тому в кабинет и сел, выбрав стул поудобнее. Был полдень, сонные звуки лета за окном создавали мирный фон их беседы.

— Сигарету, Кен?

— Спасибо... Послушайте, Боб. — Они оба сблизились на последние недели, и Моррисси больше не обращался к своему начальнику официально «доктор». — Я сопоставил факты вашего случая и, думаю, добрался до корня проблемы. Хотите услышать мой диагноз?

— Если честно, то не хочу, — ответил Бруно, прикрыв глаза и сделав глубокую затяжку. — Я предпочел бы забыть все это. Но знаю, что не смогу. Это было бы психически губительно.

— У вас был циклический сон во сне — думаю, вы могли бы назвать это так. Вам снилось, что вам снилось, что вы видели сон. А вы знаете, в чем кроется ваша проблема?

— Ну? — буркнул Бруно.

— Вы не уверены, что и сейчас бодрствуете.

— О, я вполне уверен, — возразил Бруно. — Бóльшую часть времени.