Мы из блюза (СИ)

- Охотно верю, но, Ники, - тут бабушка ненавязчиво перешла на английский, - мне тоже нужно с ним пообщаться, и заверяю тебя, как только я найду разговор исчерпанным, направлю этого незаурядного господина к тебе.

- Благодарю, мама, - на том же языке ответил государь император и, коротко кивнув, вышел. На меня даже не посмотрел – но где я, а где император…

- Итак, Григорий Ефимович, его императорское величество любезно согласился вас подождать, - я клянусь, она говорила без тени улыбки! – Начнем же наконец наш непростой разговор. Некоторым образом я в курсе ваших удивительных обстоятельств. Поверить в них весьма затруднительно, но как-то вот приходится… Скажите, вы ведь поняли мой разговор с сыном? – она вновь перешла на инглиш.

- До последнего слова, ваше величество, - подтвердил я по-английски же.

- Я так и думала. Прошу, скажите: что ждет империю:

- Крушение, - честно ответил я. – Революция.

- Моя личная судьба? Уцелею?

- Вы – да.

- А они? – императрица указала подбородком на дверь.

- А они – нет. Расстрел. Примерно через полтора года.

- Стоп! – резко сказала императрица и вернулась к русскому языку: - Продолжим все же в ином месте. Полковник! – возвысив голос, позвала она. Мгновенно возник все тот же адъютант. – Друг мой, я нахожу это помещение ужасно душным и желаю продолжить беседу с нашим гостем на свежем воздухе, благо сегодня не холодно и нет дождя. Распорядитесь, чтобы вот это всё через двадцать минут было в детском домике, - и уже мне добавила: - Там и продолжим нашу беседу. Да, не утруждайте себя более титулованием, обращайтесь по имени-отчеству.

- Как вам будет угодно, - поклонился я и вслед за нею вышел в коридор. Императрица прошла вперед, а мне пришлось срочно решать таки ставший архинасущным вопрос. К счастью, слуг вокруг было в достатке – не то пять, не то семь, не считал.

- Любезный, - светским тоном обратился я к одному из них. – Не подскажете, а как зовут ее величество вдовствующую императрицу? А то запамятовал что-то.

Мда. Не тем, не тем я в жизни занимаюсь – надо было идти в театральные режиссеры. Вон, за несколько секунд какую шикарную немую сцену поставил, как раз для финала «Ревизора». Станиславский, поди, обзавидовался бы.

- Так… Мария Фёдоровна же! – прохрипел спрашиваемый минуты так через полторы, едва очухавшись от шока.

- О, точно, как я мог забыть! Гран мерси! Богата, смотрю, старушка Европа Фёдорами, - последнюю фразу пробормотал уже на отходе, но, кажется, ею я добил несчастных окончательно. Но да бог с ними, меня бабушка Мария Фёдоровна ждёт в детском домике, а надо ещё успеть покурить наконец и выяснить, а где это, собственно.

Но всё прошло штатно. Итог – те же в милом павильончике на островке. Вокруг, вроде, совсем никого.

- Продолжим, - деловито изрекла императрица. – Опустим всякую мистику, «верю-не верю» и прочий вздор. Быстро, тезисно, по порядку: как оно было?

Я послушно изложил ей последовательность событий от февральской революции до расстрела царской семьи.

- Ники знает? – быстро спросила она.

- Еще далеко не все – сами знаете, Мария Фёдоровна, мне к нему после вас.

- Что со мной стало?

- Насколько помню, вас обворовали английские коллеги, после чего вы доживали век почему-то в Дании. Только почти через сто лет ваш гроб перевезли в Питер и похоронили рядом с мужем.

- Ну, с Данией как раз ничего удивительного, я всё же датчанка по происхождению. То, что сейчас происходит, в том числе с моими родственниками, – все эти смерти, ваших рук дело?

- Скорее, моего языка.

- Это поможет?

- Едва ли, в лучшем случае, отсрочит неизбежное. Причем оставшиеся с перепугу могут шарахнуть так, что и собирать нечего будет среди россыпи удельных княжеств…

- Даже так? Ладно… Скажите, что может нас спасти?

- Понятия не имею. Я не историк, Мария Федоровна, я всего лишь музыкант, а в школе – это как здесь гимназия – отнюдь не был усердным учеником.

- Но, зная, как было, предположить-то вы можете?

- Несбыточное-то? Отчего бы не предположить… Спасти империю, ваше величество, может только натуральное чудо. Простите за дерзость и прямоту речи, но вот представьте себе вашего сына Николая Александровича, нашего государя-императора, хозяина земли русской, решительным и бесстрашным сильным правителем, не боящимся ничего и никого? Ломающего вековые устои, льющего – увы! – такие реки крови, что Петр Алексеевич Первый и даже Иван Васильевич Четвертый нервно курят в сторонке, застенчиво краснея, как гимназистки на морозе? Представьте себе вереницы бывших дворян, купцов и фабрикантов, с чады и домочадцы уныло бредущие по шоссе Энту…по Владимирскому тракту, поднимать Сибирь-матушку. Представили?

- Да-а, образно, - оценила Мария Фёдоровна. – Скажите, а по-другому – никак?