Мы из ЧК

Васильев расшвырял налетчиков. Они растерялись. За горящим сараем он увидел оседланную лошадь. С ходу — ногу в стремя! Жеребец вздыбился, бросился в сторону и понесся. Сзади стреляли. Васильев припал к гриве — ветер засвистел в ушах.

На звуки стрельбы и сполохи пожара прибежали другие налетчики, шнырявшие по Ямному. Верзила с шеей борца и кулачищами боксера отыскал Щуся, козырнул:

— Пан атаман, красного поймали!

— Давай сюда!

Вот он показался в багровом свете пожара. Я замер. Привязанный, вслед за лошадью бежал избитый Носко. Вблизи огня лошадь захрапела, остановилась. Моя рука сама потянулась к нагану. Но чего-либо предпринять не успел. Щусь, нагнув пьяную голову как разъяренный бык, приблизился к Носко и выстрелил через карман: махновский почерк! Петя согнулся, повернул голову, обвел тоскующим взором толпу и, не встретив сочувствия, выдохнул:

— С-сволочи!

За селом темное небо прорезала красная ракета, оставляя меркнущий кривой след. Ударили глухие выстрелы.

— Спо-о-оло-ох!

Я выстрелил в Щуся. Промахнулся. Какой-то бандит наотмашь полоснул меня шашкой, но попал по револьверу…

В усадьбу ворвались наши. Спешились. Стянули буденовки, кепки, шапки. Молча столпились у трупа Носко.

Петю уложили на попону, прикрыли вышитым рушником. Его подала хозяйка.

В Ямном на солнечном пригорке с воинскими почестями схоронили Петра Носко.

Через неделю я с Васильевым и Гудыменко, заменившим Носко, поздним вечером заглянули к Скибе. Встретил он нас мрачнее тучи.

— Лихо! Вчера сам набежал. Опять меня били. Ты, товарищ Васильев, убежал на жеребце самого Щуся. Они моего забрали. Теперь во дворе ниякой скотины. Детишки ревут. Горпына при смерти…

— Ты нам поможешь, а мы — тебе, — сказал Васильев.

Он знал, что всю агентуру Черного Ворона, выявленную разведчиками, чекисты обезвредили. Лес, где обосновались главные силы шайки, обложен — все дороги и тропки перекрыты.

В прямой бой Леонов не разрешал вступать: людей жалел. Разведчиков заставил отыскать верного проводника, который вывел бы отряд к «схрону» Черного Ворона. Вот Васильев и нацелился на заику.

— Так как же, Фома?

— Одни розмовы! — недоверчиво отозвался Скиба.

— Оставайтесь, товарищи, а я — за конем! — Васильев натянул свой поношенный картуз, хлопнул дверью.

Фома, узнав Гудыменко, все не верил, что чекисты оставили махновца живым.

Ночью Васильев привел лошадь. Узнав, что ее передают бесплатно, Скиба испугался:

— Ни-и! Скажу — купыв. Бо убьют.

— Правильно, купыв! — Гудыменко похлопал коня по гривастой шее. — Мабуть, Андрей у тебя бывает?..

— Бува… — Скиба машинально подтвердил, но спохватился:

— Який Андрей?

— Заика. Сведи с ним.

Скиба начал хитрить. На радостях собрал ужин с магарычом. А захмелев, заговорил о сокровенном:

— Вы спасли мое, а воны — спалили та забрали. Собственность мою! За такое кровью платят — так и скажу Андрею. Нехай перекаже своему Ворону. Знал бы, дэ куринь, сегодня увел бы туда чекистов. Не чипай мое! — Ось дали гроши! — Скиба пьяно захохотал, передавая мне пожелтевшие бумажки. То были махновские карбованци с забавной надписью. С одной стороны: «Анархия — мать порядка!». А на обороте четверостишье:

«Ой, жинко, веселись,
У Махно гроши завелись.
Хто цих грошей не братыме,
Того Махно дратыме!»

Мы прочитали вслух это предупреждение и от души посмеялись.

А Васильев гнул свое:

— Познакомь с Андреем.

— Сидайте на горище и чекайте своего заику!

На чердаке хаты Скибы мы укрылись за пустыми бочками. Гудыменко, знавший замашки бандитов, предложил:

— Спать по очереди.

Ждать пришлось долго: три дня и три ночи! Бандиты, напуганные отрядом Леонова, не решались послать в село даже связного. Но вот на четвертую ночь часовой тихо разбудил всех.

Кто-то крался вдоль тына, В избе зажегся свет. Ночной пришелец скрылся в сенях. Хозяин, словно на кошку, прикрикнул:

— Цыть, проклятая!

Это условный сигнал: есть!

Приготовили оружие. И через порог.

Бандит пил молоко. Обрез и кубанка на столе. Он даже головы не повернул.

— Здорово, Андрей! — Гудыменко на всякий случай обшарил карманы позднего гостя.

— Т-тебя расстрелять дд-должны. Б-ба-атько приказал.

Гудыменко старательно сложил большую дулю:

— Оцэ бачив?

Васильев начал допрос. Андрей отвечал охотно. Оказывается, его махновцы захватили насильно. Пригрозили. Он давно хочет вернуться к мирной жизни. У него под Полтавой хозяйство, молодая жена и дочурка. Черный Ворон перебазировался в лесной хутор под Знаменчей. Часть банды еще на марше. Дня через три соберутся. Тогда и напасть удобно…

— Воз-з-зьмите м-меня с собой. Или домой отп-п-равьте. Обрыдло! — просил Андрей.

Пришлось его разочаровать.

— Уйдешь из банды, когда мы скажем! Неси горилку в стан бандитов.

Васильев взял с Андрея слово сообщать обо всем чекистам, договорился о пароле и месте встречи. И связной Черного Ворона ушел в лес.

— Смотри, достанем из-под земли, если обманешь! — предупредил Васильев.

Перед решающим боем Леонов выделил группу чекистов и приказал доставить из Знаменчи патроны и гранаты.

— Махорки везите поболее! — просили курцы.