Мы из ЧК

— Думаю, это немного тебе поможет.

На запрос Бокши из особого отдела кавбригады сообщали, что по их данным мятежник Донских в 1920 году был арестован петропавловскими чекистами за принадлежность к нелегальной офицерской организации.

Положив журнал обратно в сейф, Бокша предложил Ершову поговорить с теми, кто раньше работал в Петропавловской уездной ЧК. Иван Вагаев, узнав об этом, упрекнул Ершова, что тот не обратился к нему.

— Я же этого бандюгу в сентябре прошлого года еще ловил. После боя с шайкой Новикова, бывшим анархистом, что в марте с подполковником Токаревым сбежал в Монголию, я и Иван Спиридонович Порфирьев возвратились в станицу Боголюбовскую. По пути встретили одиночного всадника, который открыл огонь из маузера. Красноармейцы убили под ним лошадь, его взяли в плен. При обыске я нашел у задержанного пакет с секретными материалами какой-то нелегальной офицерской организации. Он его вез из Омска. Один красноармеец опознал в пленнике боголюбовского кулака Матвея Донских.

Вагаева вскоре вызвали к председателю губчека. Ершов закрылся у себя в кабинете, стал изучать прошлогодние дела. В папке с материалами на кулака Донских было подшито всего три листа. Резолюция на одном из них гласила, что Донских бежал из-под стражи, и в связи с этим следствие решено приостановить.

Ершов, ознакомив Вагаева с содержанием папки, спросил:

— Что же вы протокол допроса не оформили?

Вагаев ответил:

— Да мы его и допросить-то как следует не успели. Приехали в Боголюбовку поздно вечером. Порфирьев тогда прихварывал, у меня же правая рука на перевязи висела: анархисты прострелили. Красноармейцы, сам знаешь, какие грамотеи. Весточку домой Других просят написать. Так что не до протокола было.

— Но разговор все же состоялся? — не отступал Ершов.

— Конечно, — согласился Вагаев. — Боголюбовские исполкомовцы рассказали, что Донских при Колчаке был в контрразведке сыщиком. Он и не стал запираться. Вел себя так дерзко, что вроде бы не он у нас, а мы у него в плену находимся. Решили отложить допрос до утра. А ночью он задушил часового и сбежал. Сколько не искали, найти нигде не могли. Как сквозь землю провалился!

— Значит, он боголюбовский?

— Да, там его многие помнят.

В Боголюбовской Ершову рассказали, что через несколько дней после начала восстания Донских привел в село казачий отряд. Есаул Иванов, который стал у бандитов комендантом боевого участка, зачитал на сельском сходе приказ о мобилизации пятнадцати возрастов в «Народную армию». Донских обратился к присутствующим с призывом: «Да здравствует Советская власть и свобода! Долой коммуну!»

Председатель боголюбовской комячейки предложил Ершову побеседовать с Марией Медведевой, вдовой убитого бандитами члена исполкома А. Медведева.

— О какой власти и свободе кричал с крыльца этот палач, мы поняли только через несколько дней, когда бандиты схватили пятнадцать членов волисполкома. После ареста их жестоко избили и живыми столкнули в прорубь, — сказала она.

— Вы помните фамилии погибших? — спросил Ершов.

— Они работали вместе с мужем. Можете записать: Михаил Артамонов, Петр Быков, Михаил Гончар, Николай Докучаев, Кирилл Васин, Иван Звягин, Андрей и Матвей Лепехины, Иван Коловесь, мой муж Антон Медведев, Тимофей Матаев, Сергей Румянцев, Солдатов, кажется его звали Сергеем, затем Григорий Свиридов… Все они бывшие партизаны.

Не сумев побороть минутную слабость, женщина расплакалась. Но перед уходом посоветовала Ершову разыскать Федосью Новикову.

— Это она говорила, что Донских вместе с нашим хуторским казаком Золотилиным гонял ее целую ночь босиком по снегу.

Новикова уехала косить сено на дальнюю заимку, и увидеть ее Ершову удалось только через неделю. В сельсовет она пришла в сопровождении свекра, белого, как лунь, старика, который во время ее рассказа несколько раз нетерпеливо стучал палкой об пол, как бы требуя не останавливаться, не поддаваться горю.

— Я не видела, когда арестовали моего мужа, — рассказывала женщина. — Он собирался вместе с членами исполкома ехать в Пресногорьковскую. За день до этого мы с папаней на заимку поехали за сеном и картошкой. Ночью сюда нагрянули бандиты.

— Яшка Золотилин был, его двоюродный брат Андрей и Матвей Донских, — пояснил старик.

— Яшка все время ругался, — продолжила свой рассказ Новикова. — Тыкал в меня стволом винтовки, грозился, что застрелит, если не отдам ему партийные бумаги мужа. Потом Донских приказал Золотилину связать мне руки и босиком погонять по снегу. Бандиты перед тем где-то достали самогонки. Выпили изрядно. Под утро в лесу послышалась стрельба, и они ускакали, погрозив на прощание винтовками.

Материалы, собранные Ершовым в Боголюбовской, приперли бывших бандитов к стенке. Они стали выдавать друг друга, выгораживая себя. Особенно усердствовал Донских. Оказалось, что пытки и расстрелы он, как правило, поручал Андрею Золотилину, неграмотному, но преданному белогвардейской верхушке казаку.

— Андрей с охотой брался за это, — пояснил Донских. — Наверное, нравилась власть над людьми. Его еще при царе за избиение кочевников-казахов судили.