Мы из губрозыска

— Значит, передала сообщнику: мужу или полюбовнику. Но что-то не очень мне верится в это предположение.

— Верится — не верится, а проверить надо! В нашей профессии гадать по ромашке нельзя, — убежденно заявил Колычев. — Хороши мы с тобой будем, если позволим себя вокруг пальца обвести.

— Тогда что?

— Сначала почву прощупаем. Узнаем, что за фрукт эта Мотылькова. Поговорим с товарищами по работе.

Далеко ходить было не нужно. Подавляющее большинство советских административных учреждений города располагалось на одной улице. Губпромпит вообще находился в соседнем доме.

Там уже знали о чрезвычайном происшествии, приключившимся с Мотыльковой, так что появление сыщиков ни у кого не вызвало удивления. Здесь сыщики разделились: Колычев отправился к непосредственному начальнику потерпевшей, а Елисеев стал расспрашивать ее коллег. Сама Мотылькова отпросилась домой, сославшись на плохое самочувствие. Это очень помогло в расследовании — людей было легче вызвать на откровенность.

Часа через два сыщики встретились.

— Докладывай, — велел Колычев.

— Да особо-то нечего. Мотылькова со всех сторон характеризуется положительно: добросовестный работник, хороший товарищ, в политическом вопросе подкована, член РКП(б). На работе ее ценят и уважают.

— Что известно о личной жизни?

— Замужем. Супруг — рабочий на «Красном пролетарии». Двое детей. Говорят, что живут душа в душу. В общем, хорошие обычные люди. А начальник тебе что рассказал?

— Да то же самое, только другими словами. И секретарь партийной ячейки такую же характеристику выдал. Говорит, что ручается за Мотылькову головой. Не могла она взять деньги. Не могла — и все тут.

— Как бы после нашего визита разговоры плохие не поползли. Скажут, дыма без огня не бывает, а Мотыльковой тут еще работать и работать…

— Что поделаешь, крупная сумма пропала. А нам еще придется дровишек в этот костер подбросить. Двинули к прокурору.

— Зачем?

— За тем самым. Буду ордер на обыск у Мотыльковой просить.

— Что, веришь, будто деньги у нее дома окажутся?

— Не знаю, но проверить обязан. Хотя бы из принципа.

В кабинет прокурора Колычев зашел один, оставив Петра дожидаться в приемной. Вернулся, победно размахивая бумагой.

— Уломал-таки прокурора. Вот ордер.

— Долго ты что-то…

— Быстро только кошки родятся. У нас прокурор — знаешь какой! Ему каждый чих обосновать нужно, а у нас с тобой только подозрения. На них, брат, далеко не уедешь.

Семья Мотыльковой проживала в коммуналке, занимая большую комнату в бывшем доходном доме. Дверь открыла сама потерпевшая. Голова ее была обвязана мокрым полотенцем.

— Еще раз здравствуйте, Инесса Владимировна, — сказал Колычев.

— Вы ко мне? — удивилась она.

— К вам, к вам…

— Но ведь я сама должна была к вам явиться во второй половине дня… Право слово, вы бы не утруждались. Я, хоть и неважно себя чувствую, но все равно бы пришла…

— Мы, собственно, по другому вопросу. Вот постановление на обыск. Ознакомьтесь, пожалуйста.

— Обыск! То есть вы решили, что это моих рук дело? — Женщина устало опустилась на одинокий табурет в длинной прихожей. — Какой позор! Как я теперь в глаза людям смотреть буду!

Из дверей выглядывали любопытные лица соседей. Взяв парочку из них в качестве понятых, сыщики приступили к обыску.

Муж Мотыльковой был на работе, дети в школе. Никто не мешал.

Из общей кухни пахло подгоревшей пищей. Петр невольно сглотнул. С утра на ногах, а во рту и маковой росинки не было. И не понятно, когда еще перекусить удастся. Может, до самого вечера придется голодным ходить.

Сыщики вошли в комнату и осмотрелись. Особой меблировкой она не блистала: двуспальная железная кровать, два топчана для сыновей, шкаф со скрипучими дверцами, стол, который использовали и как обеденный и как письменный, комод, несколько стульев. Над кроватью висела книжная полка. Обои пожелтели от сырости и местами отошли от стен. Возле буржуйки была сложена аккуратная стопочка дров.

— Ну что, приступим. У тебя как — опыт в таких делах есть? — спросил Колычев.

— Всякое бывало. Но не сказать, чтобы большой спец по этой части, — признался Елисеев.

— Все равно лучше, хотя бы с маленьким опытом, чем совсем без никакого. Начинай с правой стороны, я — с левой.

Они приступили к обыску. Колычев распахнул шкаф, раздвинул пропахшие нафталином вещи. Едва сдержался, чтобы не чихнуть: запах был ядреный.

Елисеев выдвинул ящик из старинного комода и в маленькой резной шкатулке из дерева обнаружил улов — свернутые в тугой рулончик совдензнаки. Пересчитал, вышло около трехсот тысяч. Петр только присвистнул.

— Откуда деньги?

— Наши, семейные. На поездку в Москву откладывали. Младшенькому наши доктора не могут диагноз поставить, вот и хотим отвезти в Москву, чтобы показать профессору, — пояснила Мотылькова.

Она взяла себя в руки и говорила спокойным тоном, хотя по-прежнему избегала смотреть на соседей. Стояла, ссутулившись и скрестив руки перед собой. На лице была полная отрешенность от происходящего.

— Ихние это деньги, — внезапно подтвердила понятая — женщина лет пятидесяти с красными натруженными руками.

— А вы откуда знаете? — удивился Колычев.