Мы из губрозыска

— Боишься? — хмыкнул Федор. — Ну-ну…

— Чего «ну-ну»?! — нахмурился сыщик. — Это тебе бояться нужно, а не мне.

— Твоя правда. Я от закона бегаю, — покладисто сказал Федор.

Елисееву вдруг сделалось тошно.

— Как же так получилось, Федь? Ведь мы с тобой с самого детства вместе не разлей вода были: в школе за одной парте сидели, вместе девчонок за косы дергали… Даже на фронте в одном окопе грязь месили. А тут…

Федор напрягся, сжал кулаки до ломоты в пальцах.

— Думаешь, я от хорошей жизни в дезертиры подался? Меня так припекло, как не каждого грешника на сковородке. Если б не убег тогда, умерли бы не только батька с маткой, а и все братья мои и сестры меньшие. Кто б их кормить стал? Ты? — гневно спросил он.

Елисеев невольно отвел глаза.

— Не ты, — усмехнулся Федор. — И не власть твоя савецкая. У нее руки до моей фамилии по сию пору дойтить не смогли.

Петр вскинулся, хотел ответить резко, но потом выпустил пар. Спросил уже не с прежним надрывом:

— Люди сказывали, что ты в разбойнички подался.

— Не врут они. Побаловал я немало. Но, заметь, жизни никого не лишал. На страх людишек брал, то было — отрицать не стану. Но убивать — нет, мне это дело еще на фронте поперек горла стало. Хватит с меня, пожалуй.

— Сейчас чем занимаешься?

— Лучше б тебе не знать, Петя. Лучше б не знать… — Он с шумом допил пиво. — Эх, пропадай моя телега… Ну, что — при всем честном народе руки вязать будешь? Я готов. Только револьвер достань. Иначе не поверят, что я без револьвера тебе сдался.

Елисеев мрачно посмотрел на часы. До облавы осталось минут двадцать. Встреча со старым товарищем, который свернул на кривую дорожку, оказалась весьма некстати. Привлечешь к себе ненужное внимание, спугнешь рыбку куда крупнее… Вон, уже кое-кто начал к ним приглядываться, нутром учуяв напряжение между мужчинами. И что тут прикажешь делать? Выполнять милицейский долг ценой срыва операции? Вдобавок ему совсем не хотелось брать под арест непутевого Федора Глушкова, с которым столько соли было вместе съедено…

— Значит так, Федя, — решился Петр, — слушай меня внимательно. Повторять не буду…

Федор посветлел лицом, понял, что не будут его брать прямо сейчас под белы рученьки.

— Сегодня мы разойдемся с миром. У тебя на все про все четверть часа, чтобы исчезнуть отсюда. А потом в обязательном порядке разыщи меня: я нынче в губрозыске работаю вместе с Колычевым.

— Знаю такого.

— Хорошо, что знаешь. Мы с Колычевым над твоей судьбой покумекаем. Придумаем, как твоей беде помочь. Только не тяни, Федя. Очень тебя прошу.

— Понял. — Он встал. — Руку протягивать на прощанье не буду. Ты ж сам пожимать не захочешь.

— Пока не хочу.

— Я так и думал. А на остальном — спасибо, Петр. Я добро помню. Даст бог свидимся.

Положив на столик несколько денежных билетов, Федор стремительной походкой вышел из ресторана.

«А может зря я его отпустил», — сразу насупился Елисеев. Узнает Колычев, товарищ Янсон узнает… И что тогда? Не факт, что одобрят мои действия. Ой, не факт. Скажут, что сироп-ничал, с бандюганом в бирюльки заигрался. Может, из губрозыска попрут. А что — будут в своем праве.

Но тут он себя одернул. Попрут и попрут. Вот только грош цена нашему рабоче-крестьянскому уголовному розыску, если он в людей не будет верить. Иначе ведь люди тоже в него верить перестанут. «И чем тогда, спрашивается, мы от полиции царской отличаться будем?»

Ясно одно: об истории с Федором он обязательно расскажет Колычеву. А что будет дальше — время покажет.

Хватит нюни распускать. Его сюда с другими целями направили: смотреть, что да как. Заранее примечать подозрительных и проследить, чтобы они раньше времени не смылись.

Сейчас уже, наверное, чоновцы перекрывают входы и выходы из ресторана. Колычев достал из кармана галифе брегет на цепочке, полученный за отличную службу из рук самого товарища Янсона. Скоро начнется веселье.

Пиво перед ним появилось буквально из ниоткуда, словно из воздуха образовалось.

Он сдул пену, сделал глоток. Приятная, освежающая влага растеклась по желудку.

Петр сразу повеселел. Оказывается, в его сидении есть и хорошие моменты. Тепло, светло, пиво опять же… А на улице уже темно и прохладно. Неважное в этом году выдалось лето, чего уж… Дожди сплошной чередой да редкие погожие денечки.

Отставить лирику! К хренам собачьим погоду. Не ради нее он просиживает казенные деньги в этом заведении.

Для начала нужно осмотреться, как учили когда-то на милицейских курсах. Если не хочешь неприятного сюрприза, следи за обстановкой в оба.

Что же полезного можно извлечь из его положения?

Так-так… Если не вращать башкой, в поле его зрения попадали сразу три столика. На первом сидели в обнимку двое хозяйчиков жизни с сытыми лощеными рожами, с выступающими вперед брюшками. Понятно, что если копнуть глубже биографии этих проходимцев, то там найдется немало интересного, но скорее экономического плана. На чистую уголовку они не пойдут. Пусть ими другие ведомства занимаются.