Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 1)

Робко сунулась Верка, спросила, не приехала ли Ирина? Вроде и с сочувствием, но в глазах ее что-то такое мелькнуло, не понять что, но настораживающее. Короче, чтобы не ломать себе голову, Витя взял с собой немного харчей и без завтрака поехал в Ольховку. Проскочил мигом, по дороге ничего не увидел, а когда убедился, что в Ольховке Ирины и духа не было, встревожился по-настоящему. Поехал обратно, медленно, внимательно глядя по сторонам и останавливаясь всякий раз, когда что-то замечал. Потратил много времени, но ничего не нашел. Никаких следов. Дождик-то прошел уже после того, как Иринин мотоцикл убрался с дороги, не было никаких других следов кроме колеи его машины. Проехал опять в Ольховку, останавливаясь через каждые полкилометра и старательно бибикая. Без толку. Даже сжег пару десятков дефицитных патронов в надежде, что уж выстрелы-то она услышит и бахнет в ответ. Без толку. Разве что шустряк на шум из леса выскочил и Виктор резко упокоил бывшего раньше, судя по одежке, молодым гопником субьекта.

Виктору оставалось только ломать голову над тем, что произошло. Вытанцовывалось только два варианта и оба — не фонтан. Первый — по дороге на Ирку кто-то напал и она дернула с дороги, хотя он ей тысячу раз говорил, что так делать нельзя ни в коем случае. Если Ирку загрызли даже в сотне метров от дороги — найти ее он мог бы только случайно.

Второй не лучше — Ирка оскорбилась и свалила. Тут с одной стороны получалось лучше — натерпится в одиночестве, вернется — шелковая будет. Это если вернется. А если нет? Теперь Витьке стало не по себе — он привык, что Ирина всегда рядом, а вот теперь… Ощущение такое, словно проснулся поутру — а руки нет. Исчезла. Без боли и следа. И вроде как и не больно, а вдруг стало очень на душе нехорошо. Пустячок вроде — а даже пуговицы не застегнуть оставшейся рукой. Витя поехал в деревню и учинил форменный допрос всем, с кем Ирка вчера общалась. Но никто ничего то ли не знал, то ли умело скрыл, что знал. Ну да, Витя был не велик физиономист и душевед, а то бы заметил, что и Мелания встревожена больше, чем ей полагалось бы по штату. Взялся было опять за трактор, но башка не работала и все из рук валилось.

* * *

Когда оказалось, что у меня с этим Травиным общие грешки, разговор как-то наладился, потеплел. Правда рылся Травин на Синявине, а я больше по Пулковским шарился, но все же. А тут и Кабанова наконец освободилась. Так вчетвером за чай и уселись — она с бессменным мичманом Аликом, да мы с Травиным. Сначала поговорили о всяких пустяках, спросили мое впечатление от увиденного, отмахнулись от похвал, а потом я получил в презент невзрачную брошюрку с грифом ДСП — плод научной мысли сотрудников лаборатории. Они туда же и еще материалов насовали — от московских научников, Тула, Тверь, и — что меня поразило — ряд данных от белорусских исследователей, там тоже наукой занялись.

Как оказалось — далеко не все в книжечке вписано, да впрочем, и коллеги явно тоже не все сообщали. Тут дружба дружбой, а табачок все же врозь. И самым животрепещущим вопросом для меня было — как мы собственно будем защищаться от 'кошки' Мутабора. Дело-то уже известное — те же гиены отлично дрессируются и верны хозяину по-собачьи. Одна проблема — хозяина чтут, а любой другой оказавшийся поблизости может получить в свое мясо роскошный комплект зубов этой самой гиены. Вот такая вот зверюшка, ревнует к хозяину всех окружающих. А тут похуже гиены зверек. Не в доспехах же ездить, в конце-то концов.

— Знаете совершенно справедливые опасения. Блондинка та еще штучка. Травин! Подписка взята, последствия разъяснены?

— Да, Валентина Ивановна, все как следует сделано — кивнул начальнице мой визави.

— Тогда можно рассказать, что в результате комплекса экспериментов установлена определенная зависимость силы и напряжения электрического тока на реакции зомбированных объектов — начинает Кабанова как по писаному.

— Валентина Ивановна, мы же не на ученом совете, давайте попроще, а? — попросил я коллегу.

— Так я и говорю проще некуда… — удивилась она.

— Аля, давай я, как любит говорить наш гость, снисходя к его интеллекту — вмешался мичман.

— Но он же врач и владеет всей необходимой терминологией, я его учила, он не глупый… — вроде как с некоторым сомнением в голосе парировала Кабанова.

— Да лучше бы попроще — жалобно внес я ясность.

— Так вот интеллект и теряется, а потом болезнь Паркинсона, ранний маразм. Мозг должен все время работать, вы же знаете — недовольно заметила Валентина — ладно, изложи проще.

Мичман кивнул и заговорил: