Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2)

К моему удивлению и инженеры не выеживаются, Чарджер кивает на тот же джип, с которым мы сюда прибыли и мы катим аккуратно по улочке. Тут теперь в Ропше оживленно — и местные вылезли и патрули и гонят кого-то со связанными руками и машины разномастные снуют. Все это вперемешку с вьющейся в воздухе станиолью создает странное впечатление. Невсамделишное, какое-то.

— Лихо это получилось — киваю я на сверкающие под солнцем и переливающиеся везде отсверками сияющего света полоски сверкающего металла.

— Поскольку Ропшинский узел никак иначе не развязывается, поскольку штурм — весчь обоюдоострая, а сил мало, то идея о спугивании людоедов и выгнании их на засаду звучит лучше, чем просто драка в деревне — начинает говорить Чарджер — Но «Тюльпана» или танка не дают, так?

— Не дают — киваю я, поглядывая вокруг.

— Сухопутной артиллерии у флота нет. И морпехота далеко в Пиллау. Что остается? Остается возможность устроить испуг людоедам. При списании старых эсминцев и сторожевиков пушки их не выбрасывались, а отправлялись в арсеналы для сохранения в качестве резерва при постройке в войну береговых батарей. Например, во Владивостоке они мирно лежали на складах, а когда начались трения с китайцами, руководство задалось мыслью, что массы китайской пехоты могут проломить пограничные заслоны и выйти к Владивостоку. А зимой даже по льду атаковать город и базу. Потому пушки из арсеналов пошли на вновь созданные береговые батареи. Десятка — полутора их было достаточно для того, чтоб руководство решило — китайская армия если через лед пойдет, то там и останется. На льду или под.

Так вот, в Кронштадте на складах нашлась пара орудий Б-13 (130 мм система с дальностью 25 км). Поэтому ее очистили от густого слоя смазки, перетащили на нужное место и установили. Нужно только забетонировать закладные части-это круглая железка с болтами, на которые насаживается основание орудия. Нужен еще автокран, ибо полный вес установок до 13 тонн. Но раньше и вручную их монтировали, и основания делали из деревянной клетки. На деревянное основание уходила неделя. Перевезли орудия на место десантным катером типа «Акула», один рейс орудие, второй — тягач, третий автокран. Самое главное, что Ропша оказалась в пределах действительного огня орудий — это до 70 процентов полной дальности, то есть 15–17 км. Поскольку запас снарядов был левым, то часть снарядов пошла осветительными, часть с противорадиолокационными помехами. Людоедов потрясло странное зрелище. А дальше, как и предполагалось — когда возле Ропши стали ложиться снаряды — сначала далеко, потом ближе, ближе, потом на них посыпались диполи-отражатели, то нервы у людоедов не выдержали и начался отход. А настолько тупых, что не испугаются и будут пробовать диполи на вкус — зачистят уже скоро.

И действительно — выстрелы я еще слышу, хотя теперь они очень редки.

А за разговором и доезжаем — я сразу замечаю знакомый гроб нашего бронетранспортера, стоящий неприметно в кустарничке и глядящий стволом крупнокалиберного пулемета в сторону ближайшего леска. Типа засада.

Комплект одежки находится быстро и я испытываю настоящий кайф от того, что наконец весь в сухом. Даже есть комплекты разгрузок — это в принципе такой жилет, на который навешивается потом куча сумочек и чехлов, в которые запихивается всякая всячина — от магазинов к автомату и гранат, до фляги, рации и сумки с аптечкой. Но тут разгрузки на мой взгляд похуже чем моя — они предназначены для патрулирования и все эти сумки-кобуры развешены в основном впереди — на груди, а у моей спереди такой клапан, типа лыжи у снегохода, а все висит по бокам и сзади и потому в сменной разгрузке ползти по-пластунски будет крайне трудно, а в моей я спокойно сегодня ползал.

— Чего ухмыляешься? — спрашивает меня вольготно устроившийся на развернутом топчане для десанта курсант Ленька. В ответ я показываю ему носки. Он недоуменно пожимает плечами. Приходится рассказывать ему, что видал во времена оны старую американскую армейскую карикатуру, где сидящий с товарищем в холодной грязи под осенним дождем джи-ай проникновенно говорит: "Джонни, ты спас мне вчера жизнь и я хочу тебя отблагодарить самым ценным, что у меня есть — вот последняя пара целых и сухих носков".

Ленька пожимает плечами, что забавно смотрится у лежащего и делает неожиданный вывод:

— Жмоты они. Пендосы эти. И всегда такими были.

Его приятель Рукокрыл, сидящий в кресле башенного стрелка и в принципе обязанный наблюдать за местностью, тем не менее ввязывается в разговор. Вовка отрывается от увлеченной беседы с привезшим меня инженером на тему раций и сурово замечает, что оно конечно круто и все такое и вокруг свои, но враг, как говорилось совершенно справедливо — хитер и коварен и потому нефиг болтать, если сидишь за пулеметами. Рукокрыл возмущенно пыхтит, но возвращается к своим обязанностям пулеметчика.