My Joy (СИ)

Знал ли Мэттью о том, что он делал со своим учителем, ничего при этом не делая? Знал ли, как странно было то, что он сделал сегодня вечером, когда он, пытаясь выразить своё сожаление, забрался к Доминику на колени и обнял его. Может быть, он хотел, чтобы сам Ховард придвинулся ближе к нему, и тогда бы тому не пришлось делать это. Но всё сложилось как нельзя удачно, и с того момента Доминик знал не только насколько гладкая у Мэттью кожа на руках, но и его запах – смесь чего-то отдалённо напоминающего о детстве, включающая в себя и лёгкий цветочный аромат, и запах стирального порошка, помешанного с городской пылью.

Имел ли Доминик право на то, что он делал? И если брать в расчёт то, что он по сути ни на чём не настаивал, а лишь тактично находился рядом, то угрызения совести мучили его не так сильно. В этот вечер он уснул, вспоминая то касание волос Мэттью к собственной шее, щекочущее уши, щёки и подбородок, когда тот обнимал его, успокаивая, выказывая своё сожаление о том, что случилось с Домиником тогда, в холодный октябрь.

***

Доминика разбудил звонок, и он, ворча и еле поднявшись с постели, побрёл в прихожую, чтобы ответить. На другом конце провода обнаружилась Хейли, с ходу начиная ворчать о том, что он не заезжал к ней с тех пор, как они знатно перебрали с алкоголем, и Доминик добирался пешком до дома, проспав наутро будильник.

Сегодня был день его рождения, и он наступил слишком внезапно.

– Ты же знаешь, что я всё время думаю о тебе, – ответил он после длинной тирады, которую та, впрочем, изливала на него без всякого злого умысла, завершив всё лаконичным, но искренним поздравлением с его тридцатишестилетием.

– Знаю, поэтому и не обижаюсь. Ты свободен сегодня?

– Нет, у меня намечена встреча… со школьниками.

– Это по работе? – пыл Хейли поугас, и она тут же стала обычной любопытной женщиной.

– Нет, я даже не знаю, куда именно мы пойдём, он не…

– Доминик, – это было предупреждением, подобным тоном она позволяла говорить себе довольно редко.

– Если он старшеклассник, я всё пойму.

– Он несовершеннолетний.

– Доминик!

В одно восклицание Хейли умудрилась вложить даже слишком много смысла. Она одновременно и осуждала его, и призывала не делать опрометчивых поступков, и повелевала продолжать рассказывать, чтобы ей самой стало легче на душе, иначе бы она чувствовала себя почти что соучастницей преступления.

– Перестань, Хей, он всего лишь ребёнок, которому не хватает родительского внимания, – верил ли он сам тому, что говорил?

– Это тот самый, да?

– Да, тот самый.

– Ты должен будешь очень постараться, чтобы не натворить глупостей, потому что восхищённый подросток, ищущий внимания старшего поколения, – это достаточно опасный контингент. Он сам может не знать, чего хочет, но уже спустя пару минут…

– Перестань, – Доминик прервал её, боясь услышать продолжение. Он и сам боялся думать об этом, а слушать нотации и вовсе не хотел, надеясь, что ситуация разрешится сама по себе.

Например, он надоест Беллами, или же Доминик разочарует его окончательно своей скучной позицией в жизни, в которую обычно входили здоровый сон, вкусная еда и телевизор в компании чего-нибудь вредного – пива или чипсов, а иногда и всё вместе. Но подобный исход страшил почти так же сильно, и Ховард метался меж двух огней, не зная, как быть.

– Когда ты разрешишь свои душевные терзания, – Хейли словно читала мысли, – приезжай ко мне, у меня есть для тебя подарок. Мы живём совсем рядом, а видимся, будто наши дома в разных частях страны. Или только скажи, и я наведаюсь к тебе сама.

– Если получится, я загляну к тебе вечером.

– Ты очень порадуешь меня, если сделаешь это. Мне так грустно в последнее время.

– Тогда, надеюсь, до вечера, дорогая.

– До встречи, дорогой.

Их обмен любезностями тоже был своего рода традицией, которую обоим нравилось соблюдать. Доминик испытывал к Хейли щемящую нежность, и почти такие же чувства он питал и к Мэттью, только всё это приукрашалось едва заметным желанием быть ближе, касаться, наблюдать внимательно и запоминать каждое его движение, чтобы после вспоминать или предугадывать.

***

До половины двенадцатого Доминик успел плотно позавтракать, наведаться в магазин и даже привести в порядок то, что творилось у него на голове. В последнее время он не обращал внимания на то, насколько отросли его волосы, как сильно они вились из-за высокой влажности и шла ли вообще подобная длина к его лицу. И, повертевшись перед зеркалом и вылив на голову почти всё содержимое одного из флакончиков, он обнаружил, что уложенные светлые волосы вполне гармонируют с его лицом – немного усталым, но всё же выглядящим довольно прилично.