Мы карелы

Прощали ребятам даже то, что подсаживаясь к девушкам, они пытались обнимать их. Но потом один из русских, самый красивый и самый озорной кудрявый парень, позволил себе такое, что у всех дух перехватило; Весь вечер он танцевал с Верой Приваловой, самой красивой девушкой Совтуниеми, сидел с ней, то и дело пытаясь обнять ее, и что-то напевал ей на своем языке, а потом вдруг взял и поцеловал ее прямо в губы. Такого охальства свои ребята-карелы никогда не допускали. Они тоже, случалось, озорничали, могли обнять и даже носом потереться о нос девушки, а чтобы поцеловать при людях — такого позора никогда прежде не случалось. И хотя Вера ни в чем не была виновата, все равно стыда она теперь не оберется — долго еще будут помнить, как она опозорилась. Ведь вся деревня знала, что у Веры есть суженый, Рийко, сын Онтиппы из Тахкониеми. Он сейчас тоже служит в Красной Армии. Вера в слезах убежала с танцев и целый вечер людям на глаза не показывалась. Утром, когда она вышла на берег и стояла в стороне от остальных девушек, печально глядя на отплывающую лодку, бабы тотчас зашушукались: «Поди знай, о ком печалится… Может, не о Рийко, а о том кудрявом красавце». Никто не подошел к Вере, словом с ней не перекинулся. Пусть несет свой позор одна. А сам виновник Вериного позора сидел как ни в чем не бывало в лодке и играл на гармони веселую песню. Ему-то что! А бабы даже улыбались, глядя на этого ухаря: «Ай да молодец!»

Когда последняя лодка скрылась за мысом, народ пошел по домам. Начался опять обычный будничный день.

В тот же вечер в деревню откуда-то вернулся столяр Маркке. Его давно не было видно, где-то пропадал всю осень, а как только появился, сразу пошел по домам и начал расспрашивать, сколько у кого стояло красноармейцев, что они говорили, откуда и куда поехали. Некоторые ему обо всем подробно рассказывали, а кое-кто отвечал коротко: что ребята домой поехали, отслужили свое…

— А плохого они ничего не делали?

— А как же? Известное дело — большевики. Веру Привалову опозорили. При всем народе целовали.