Мы карелы

— Стелет-то он мягко, да жестко спать, — добавила Маланиэ, закончив молиться.

В ожидании, пока накроют на стол, Васселей решил прилечь. Только теперь, он почувствовал, как он устал и как приятно вытянуться на рундуке родного дома. Просто блаженство! Но-отдохнуть ему не удалось: дверь рывком распахнули, и в избу вбежали два финских солдата. Один молча прошел в горницу, а другой остановился перед Маланиэ.

— Где хозяин?

Маланиэ растерялась и не могла ничего ответить.

— Ты что, оглохла? — гаркнул солдат. — Где хозяин, я спрашиваю тебя?

Васселей сидел на лежанке, свесив босые ноги.

— Ну-ка потише. На мать нечего рявкать, — сказал он солдату. — Говори с мужчинами.

Финн только теперь заметил Васселея.

— Кто такой?

И он направил на Васселея винтовку.

Маланиэ: бросилась к ним и заслонила сына.

— Мама, не мешай, — спокойно сказал Васселей. — Я бывший унтер-офицер русской армии. Освобожден от службы по ранению.

— Документы!

Васселей подал солдату свои бумаги. Тот повертел их в руках и прошипел:

— Чего ты мне их суешь? Я в этой тарабарщине не разбираюсь. А с красными и русскими мы долго не чикаемся. Чуть что — и к стенке…

Подошел второй солдат, осмотрев горницу, кивнул Васселею и стал успокаивать своего ретивого товарища. — Оставь в покое человека. Раз уж добрался домой, то пусть отдыхает. Пойдем.

— Но смотри, чтобы из дому никуда. Если бежать попытаешься, пуля тебя догонит, — пригрозил его товарищ, и они ушли.

— Чего они опять забегали как угорелые? — Иро выглянула в окно вслед солдатам. — Тот, что орал на маму, Паавола. А второй — Суоминен. Он-то людей не обижает. Чего это они там? Ой, глядите! Олексея задержали, чего-то допытываются. Нет, кажется, отпустили…

— Ну, баня топится, — сказал Олексей, входя в избу.

— А чего это они там тебя? — поинтересовалась Иро.

— Да спрашивали, где я был утром, не видел ли кого чужих. Они заходили к Окахвиэ, видели меня там. Искали кого-то, да не нашли. Потом начали рыскать по деревне.

А вечером к ним пожаловал Мийтрей…

— Сколько же лет мы с тобой не видались? — воскликнул Мийтрей, пожимая руку Васселея. Он был в черном, почти новом суконном костюме и в фабричных сапогах. — Значит, цел и невредим. Как до дому добрался?

— До дому и ползком доберешься.

— Никого не боишься, ни от кого не скрываешься?

— А кого мне бояться? Я — дома.

— Ну, не скажи, — усмехнулся Мийтрей. — Винтовку-то хоть запрятал? Я же видел: ты с винтовкой пришел.

— Какую винтовку?

— Вот что я тебе скажу, — и Мийтрей зашептал на ухо Васселею: — Тебе надо скрыться; от финнов. Они могут убить тебя. Если что надо узнать, я для тебя, как старому товарищу, мигом разузнаю. Ты когда думаешь к своим возвращаться?

Васселей круто повернулся и громко, так, чтобы все слышали, отчеканил:

— Мне нечего выведывать, и никуда не собираюсь возвращаться. Я у себя дома, и оставь меня в покое.

— Ну-ну. Я ведь на всякий случай, — может, думаю, надо помочь. Люди мы свои, — ничуть не обижаясь, продолжал Мийтрей и тут же пошутил, увидев Анни: — Знаешь, Васселей, я ведь собирался на Анни жениться, да ты опередил меня.

— Чего пустое мелешь? — заворчала Маланиэ. — Идите лучше к столу. А то стоите как петухи.

Мужики сели за стол.

— А я и не знала, что ты по мне сохнешь, — засмеялась Анни. — А шелковый платок ты принес мне из Финляндии?

— Могу принести. Я все могу, — расхвастался Мийтрей, уплетая за обе щеки рыбу и соленые грибы. — Сколько я этих шелковых платков передарил, и не счесть. Не одной невесте, не одной девице. Сегодня пришел к Васселею, моему старому приятелю. Надо поговорить, пока эти черти не мешают, — кивнул он на дверь второй избы, где жили финны.

— Откуда ты знаешь, что их нет дома? — спросил Олексей.

— Я все знаю. Им сейчас не до нас. Ждут своего начальника. Сам Малм к нам пожалует. Вы слышали, как сегодня стреляли в лесу? Мужиков-то, что вчера в Кемь ушли, так и не поймали. Они ушли от Окахвиэ, так ведь, Олексей?

— Неужто! — удивился Олексей. — Я был у Окахвиэ, чинил ей окошко, а никого не видел.

— А чего ради этот начальник едет к нам? — вмешалась в разговор Маланиэ.

— На тебя да на меня поглядеть. Говорить они мастера. Пришли Карелию освобождать. У себя в Финляндии дерутся и сюда пришли, чтобы их поколотили, — охотно объяснил Мийтрей.

— Ты останешься дома или опять думаешь податься в Финляндию? — спросил Мийтрея Олексей.

— Я-то знаю, куда мне податься, да и ты, Васселей, верно, знаешь?

— Мне бы чуть поправиться — пошел бы бить медведя.

— Какого? Белого или красного?

— Белые у нас не водятся.

— Не так уж они далеко, — усмехнулся Мийтрей и кивнул в сторону горницы. — Если дома будешь сидеть, разорвут они тебя.

— Увечного никто не тронет, — заметила Маланиэ.

— Почему — увечного?

— У меня документ даже есть. Хочешь поглядеть?

— Кто его дал тебе? Белые или красные?

— Я не спросил, — усмехнулся Васселей. — Халат был белый, нос — красный. Видать, он до вина был охочий, этот наш доктор. А так мужик неплохой. И ночью и днем все с нами. Кому руку отрежет, кому — ногу.

— Хорошо, что хоть головы не отрезал, — вздохнула Маланиэ.

Мийтрей прочитал медицинское свидетельство и сказал: