Мы, кто катит этот мир

– Не надо! – раздался пронзительный крик.

Не могла она оставаться безучастным зрителем. Бросилась к лежащему на земле пожилому рабочему, упала на него, прикрыла собой, с вызовом и ненавистью взглянула в пустые глаза надсмотрщика. Тот ответил таким же испепеляющим взглядом, покраснел, будто раскалился, крепко сжал ручку кнута, но ударить не решился. Пробормотал несколько слов себе под нос, отошел в сторону. Демонстративно извлек из кармана массивные часы, открыл крышку. Посмотрел на циферблат, на нее, на старика. Злобно процедил:

– Через десять минут вы оба должны приступить к работе. Иначе проблемы будут у обоих, я не посмотрю, что…

Худой отвернулся, с ненавистью посмотрел на темнокожую женщину, которая стояла в нескольких шагах от него. Стиснул зубы, изо всех сил стараясь сдержаться. Встретившись с ним глазами, та низко наклонилась и быстрыми движениями принялась собирать срубленные листья. Пусть ее положение не способствовало веселью, стоило приглядеться, можно было заметить искорки смешливости в глубине бесконечно печальных глаз. Радовалась тому, что кто-то не побоялся дать отпор худому надсмотрщику? Возможно, хотя причина может быть не только в этом…

Подвластное лишь бегу времени солнце продолжало свой ежедневный променад по чистому, будто выстиранному небу. Поднималось оно выше и выше, стремилось к зениту и скоро достигло его. До чего же противно наблюдать за тем, как планомерно и неумолимо исчезают тени. Как укорачиваются они, превращаются в размытое пятнышко, что под твоими ногами. Еще и жара, духота, что усугублялась огненными лучами безжалостного светила. Дышать невозможно, скрыться негде, сбежать некуда.

Один за другим падали обессиленные работники, их отливали водой, пощечинами приводили в чувства, ставили на ноги, заставляли работать. Надсмотрщики, которые и сами не выдерживали зноя, были не в состоянии за всем уследить. Жара не щадила и их, старались они подольше оставаться под навесом, кое-как спасавшим от огненных лучей, изредка выскакивали на жару, да и то только для того, чтобы раз другой взмахнуть кнутом, выругаться и забежать обратно.

Всех измучил зной, все выдохлись, один только худой одетый во все черное не чувствовал ни малейшего дискомфорта. Не прятался в тени, не скрывался от солнца, появлялся то тут, то там. Кричал, ругался, избивал беззащитных рабочих, чувствуя подлинное удовольствие, наблюдая за тем, как кончик хлыста распарывает человеческую кожу, снова кричал, исчезал, как мираж в пустыне, оставляя после себя вполне реальные увечья. Всюду поспевал черный человек, заглядывал даже в самые отдаленные уголки огромной, кажущейся и вовсе бескрайней плантации, только тот участок, где работала она, обходил стороной. Боялся? Вряд ли. Скорее, прислушивался к голосу разума.

Очередной рабочий день приблизился к финалу. Наступил долгожданный вечер. Солнце скатилось к закату, замерло, едва коснувшись края земной поверхности, застыло, позволяя в последний раз полюбоваться собой. Долго висело оно, расплывшись вдоль линии горизонта, казалось, весь путь по огромному небосводу оно осилило куда быстрее, казалось, минувший день был короче, чем этот затянувшийся миг прощанья.

Конец рабочего дня в поле ничуть не похож на конец работы где-нибудь в офисе. Там все просто, посматриваешь на часы, сидишь себе, ждешь, когда стрелки смилостивятся и замрут в позиции «Время!». Все! Хватаешь вещи и бежишь, бежишь, бежишь. Домой, к семье, к друзьям, на волю, на свободу. Неважно куда, важно, что очередной день прошел, что можно вдохнуть свободно, забыть пусть лишь на несколько часов о том, что существует такая отвратительная вещь как работа, что жизнь не только одно сплошное веселье. Но так лишь в офисе…

Случилось. Провалилось в бездну что под горизонтом раскаленное светило. Разукрасило напоследок небосвод яркими красками и медленно погасло. На землю спустился полумрак, густел он с каждой минутой, грозясь превратиться в непроглядную ночную тьму. Казалось, вот оно счастье, но нет, пока хоть немного светло работа должна продолжаться и даже когда вечер плавно перетечет в ночь тоже, не зря ведь Прометей подарил человечеству такую полезную вещь как огонь. Огонь, чья суть есть свет…

Ставшее за день неимоверно тяжелым мачете вывалилось из ее нежных рук. Ладони горели огнем. Наверняка на них огромные мозоли, скорее всего, кровавые. Это даже хорошо, что темно, не видно, иначе было бы еще больнее.

– Все. Закончили работу! – визгливый голос худого надсмотрщика знаменовал конец каторги, правда, только до следующего утра.

Легкий вечерний ветерок принес серию пугающих звуков. Выстрелы. Тут-таки послышался крик. Залаяли собаки. Человек в черном одеянии встрепенулся, в пустых его глазницах разгорелось дьявольское пламя. Вспыхнуло оно, ослепив свидетелей немой сцены, медленно померкло. Он взмахнул рукой с зажатым в ней факелом, скользнул невидящим взглядом по собравшимся рабочим. Потухшие глаза застыли, нацелившись в пустоту.

– Быстро всех в бараки! Двое за мной! – закричал худой, недосчитавшись одного из рабочих.