Мы – люди!

Пёстрый ещё немного поругался, позадавал Кривому разные нелепые вопросы, а потом остыл и услал его с каким-то поручением в деревню. Корзину сухих фруктов принести, что ли? Потом вообще разогнал всю свою челядь, и когда мы остались одни, предложил мне присесть рядом с ним, на его дворовый, баронский насест.

– Что думаешь, Белоголовый? – спросил он озабоченно. – Кривой?

– Конечно он, больше некому, – ответил я, умащиваясь на солнышке и топорща от удовольствия перья на шее.

– Один или заговор?

– Думаю, заговор. Стрельба огненным боем дело всё же неспешное…

– Да понял, понял!

Но я предпочёл закончить мысль:

– … а если он предполагал меня всего лишь пырнуть, то зачем ему укладку скидывать? Ножик быстрее трубки… Ясно, что на дороге нас ждут его подельники, которым дробом в бок не в жилу. Он всего лишь наводчик.

– Думаешь? – Пёстрый в раздумье подёргал бородку. – А у него самого-то нож есть?

– Есть, под попоной слева, у меня глаз намётанный. Заметил, когда он в повозку садился…

– Так, что решим? В сарай его, а ты другой дорогой…?

– Нет, так не годится, Пёстрый! Сказано же в судебнике: 'не оставляй в подозрении'. В том смысле, что добейся доказательств. Но у нас, же и не старые времена, когда на дыбу вздёргивали? Тем более, показания под пыткой доказательствами не являются.

– Да я знаю! – несколько смущённо ответил барон. – Сдохнет, скотина на верёвке или покалечится, у меня же судебных допросчиков нет. А отвечать потом за него, как за нормального разумного! Но и рисковать налогами за год, чтобы только не оставлять в подозрении…

– А с налогами пошлёшь других. И другой дорогой, через Озёра. Тех, кого в позапрошлом году посылал. Надёжные ребята? Вот и отлично! После того, как мы уедем.

Я выудил из сумки пачку документов и большой моток проволоки и сунул всё это в необъятной величины карман баронской попоны. Маленький же моточек, повертев перед глазами Пёстрого, снова спрятал на груди.

– А с этим мы сейчас двинемся, прежней дорогой, естественно. Вдруг мы с тобой ошибаемся, и Кривой просто безобидный молодой дурачок? Тогда я куплю в Столице всё по списку и привезу. А если нападут, и не выкручусь, то потеря серебра невелика.

– 'Не выкручусь…' – с сомнением пробормотал Пёстрый. – Не рано тебе помирать? Вообще, как-то ты спокойно…

– Всё не привыкну к мирной жизни, – ответил я. – Никогда не думал, что мне суждено банально рухнуть с домашнего насеста, а не умереть от пули или сабли.

– Я тебя понимаю… но ты уж поживи, привыкнешь. Я вот привык… Найдём тебе вдовушку, или двух, будет, кому ветерану кашу запаривать в старости! И греть с двух сторон на насесте…

– Нет, только не это! – делано возмутился я. – По мне, так лучше сдохнуть! Вон, тащится уже… Так поехали мы?

– Да, езжайте! Пришлёшь весточку, что и как… Осторожней будь и держи огненный бой наготове. Не только против разбойников, селяне говорили, что видели один сон назад летучего.

– Да верно врут они! Наверно пива сверх меры насосались. Вот что дракону тут делать-то? Дальше побережья они не залетают. И не нападают ни на кого, рыбой питаются.

– Да знаю я, знаю, но Учителями клянутся: 'летел, свистел!'

– Ладно, понял…

Встречался я во время экспедиции на Левый Материк с драконами. С виду большие и страшные. Клюв чуть не с меня размером. Но обычно им одного выстрела хватает, хлипкие они. Только не в крылья, понятно, а в грудь или голову. Их-то бояться нечего, там, в походе другие были, кого бояться…

***

Владимир Петрухин.

По дорогам, которые в новопостроенной оптике превратились из тоненьких ниточек в полосы заметной ширины, не спеша ползли туда и сюда гружёные чем-то повозки, влекомые запряжёнными динозаврами. Мне говорили их предположительное название, да я не запомнил. Такие, с костяными шипами на спине. Наверно, смирные, раз их сумели приручить и запрячь. Погонщиками, восседавшими на передках телег, были, естественно, Репторы, не очень крупные, какого роста трудно сказать. Я не буду их очень подробно описывать, все и так знают, как они выглядят.

Часть из них, вроде, носила одежду, часть блистала перьями самых разнообразных расцветок. Предположительно самки… пардон, женщины были раскрашены скромно и однотонно, зато мужчины щеголяли наверно всеми цветами радуги. Это притом, что Репторы, говорят, различали не все её цвета. То есть – все, но не все их оттенки. Ещё мужчины носили на головах то, что я принял сначала за красные шапочки. Это оказались гребешки, как у индюков или петухов. У женщин они тоже были, но маленькие. Как и у современных птиц – потомков динозавров, кто не знает. Конечно, даже в усовершенствованную оптику многого различить не удавалось, тем более ракурс был неудачный.