Мы (ЛП)

– А, да. – Мне до сих пор дико неловко обсуждать Джейми с парнями. Однако теперь, когда Блейк потусовался с нами двумя, будет еще подозрительней, если при имени Джейми я начну захлопывать рот. – Одну выиграли, две проиграли. В этом сезоне им не везет, – признаю я. И я знаю, Джейми это тревожит. Сильно тревожит. То, что он выбрал тренерство, еще не значит, что он утратил соревновательный дух. Ему больно смотреть на неудачи своих пацанов.

– Фигово, – сочувствует Блейк. – Особенно, если ты тренер. Только и остается, что стоять у скамьи и смотреть. Будь я там, я бы весь извертелся: «Тренер, тренер, поставьте меня! Я могу выиграть для нас эту игру!»

Я прыскаю.

– Это потому, что ты падкий на внимание свин. – У Блейка даже есть свой фирменный танец, которым он отмечает каждый свой гол – нечто среднее между скачками на клюшке и паровозной ездой. Выглядит до ужаса глупо, но трибуны сходят с ума.

– Ха. Сказал парень, за которым миллионы фанаток следуют всюду, куда бы он ни пошел. Прямо как стайка утят. – Блейк усмехается. – Готов поспорить, ты уже чпокнул в два раза больше девчонок, чем я в свой первый год.

И ты бы проиграл этот спор. Пора менять тему. Я киваю на свернутую в трубку газету, которую он держит в руке.

– Что происходит в мире?

– Обычная хренотень. Политики ведут себя, как засранцы. Люди расстреливают друг друга.

– Мы тоже расстреливаем друг друга, – замечаю я. – И получаем за это приличные деньги. – Странная работа, честное слово.

Он закатывает глаза в манере, которая на парне должна выглядеть глупо, но почему-то такого впечатления нет.

– Мы не убиваем людей, Весли.

Еще три минуты назад мы молились, чтобы другой спортсмен оказался травмирован, но я решаю об этом не говорить.

– А в Северной Дакоте откопали нового велоцираптора. Прикинь – он был семнадцать футов длиной, с когтями и перьями. – Блейк энергично кивает. – Вот это был зверь. Страшно представить. Но еще страшней новый грипп. Слышал о нем? – Он содрогается. – Его овцы разносят. Ненавижу овец.

У меня вырывается громкий смешок.

– Как можно ненавидеть овец? Они же, типа, шерстяные и безобидные.

– Овцы не безобидные, бро. Взять тех ублюдков, что паслись за дедулиной фермой… – Он качает своей большой головой с таким видом, словно вспоминает какой-то тамошний наркопритон. – Какими же они были злобными. И оручими. Когда я был пацаном, родители говорили, такие: «О, Блейки, гляди, какие миленькие овечки!» А эти твари подходили к ограде и блеяли мне прямо в лицо. – Блейк открывает свой рот и издает такое громкое «бе-е-е», что на нас оборачивается весь самолет.

– Похоже, это произвело на тебя неизгладимое впечатление, – говорю я, усиленно стараясь не ржать. – А где жил твой дед?

Блейк машет рукой.

– Да в одной сельской заднице под Оттавой…

В заднице? Мне бы понравилось это место.

– …Сплошные поля. И тучи овец. А теперь эти твари убивают нас гриппом. Господи. Я знал, что они чистое зло.

– Ну-ну. – Я бросаю на свой айпод тоскующий взгляд. Я бы мог сейчас расслабляться под приятную музыку, но вместо этого вынужден слушать воспоминания Блейка о его детских страхах. – Все эти новые гриппы всегда оказываются ерундой. – Впрочем, наблюдать, как такой здоровяк нервничает, довольно забавно. – Говорят, особенно быстро новые штаммы распространяются в самолетах.

Он стреляет в меня гневным взглядом.

– Не смешно. На острове Принца Эдуарда уже зарегистрирован случай.

– Ну, это же далеко от нас, разве нет? – Мои познания в географии Канады немного хромают. Но я, в целом, уверен, что заразиться от человека, живущего за тысячу миль от Торонто, нельзя.

– Эта хрень путешествует, бро. В том смысле, что мы могли бы заразить весь Чикаго.

Я толкаю его локтем.

– Давай скажем им, что поражена вся Канада. Тогда они будут выкашливать шайбу при каждом отходе назад.

Он заливается оглушительным гоготом и дает мне своей лапищей в грудь. В этот момент у меня вспыхивает сообщением телефон. К сожалению, оно от отца, так что я сразу же напрягаюсь.

После колледжа мои отношения с родителями лучше не стали. Они по-прежнему думают, что мое «гейство» – период, который пройдет. Папа по-прежнему мнит, будто своим спортивным успехом я обязан только ему, а мама по-прежнему в половине случаев забывает, что она меня родила.

Я провел праздники с семьей Каннингов в Калифорнии, и когда мать Джейми Синди предложила пригласить и моих стариков, я ответил пятиминутным истерическим смехом и остановился лишь потому, что Синди в итоге попросила меня перестать. Потом она крепко меня обняла и сказала, что любит меня, потому что вот такая у Джейми Каннинга мать.

От своих родителей я получил только короткий телефонный звонок с пожеланием счастливого Рождества и напоминанием, что если я хочу нанести им визит, то обязан приехать один. Да. Джейми – гость нежеланный. Нет, зачеркните. Джейми не существует вообще. Мои родители не признают, что я живу с парнем. Для них я гетеросексуальный спортсмен-холостяк.

– Надо посмотреть, – говорю я Блейку.