Мы (ЛП)

– Знаю. – Но знает ли Джейми? Он был так несчастен в Торонто. Когда я уходил, он оставался один. А выбирался куда-то с коллегами по работе, кажется, всего один раз, когда мы наткнулись друг на друга в том баре. И во всем этом виноват только я. Он оказался в изоляции из-за меня, из-за моей потребности скрывать наши отношения, из-за моей карьеры.

Но Джейми совсем не такой. Сколько я его знаю, его всегда окружали семья и друзья. Он был популярным, его все обожали. Да и как его можно не обожать? Он самый славный, самый дружелюбный, самый располагающий к себе человек, которого я встречал.

Неудивительно, что он ушел. Ведь я обрек его на жизнь в изоляции.

– Жалко, что мы играем в Калифорнии только в апреле, – размышляет Блейк. – Можно было бы устроить ему сюрприз.

Я угрюмо киваю. Угу. Завтра мы летим в Даллас. Не в Анахайм. А после Далласа вернемся в Торонто, и на сей раз именно я буду сидеть в нашей квартире один. Без Джейми, который сейчас купается в любви и поддержке семьи.

Всем телом дрожа, я соскальзываю с табурета. Бросаю:

– Я спать.

И не давая Блейку остановить себя, ухожу к лифту с облаком боли, висящим над головой.

Глава 26

Вес

Разрешив Фрэнку и Дэннису уговорить себя на интервью перед камерой, я знал, это будет весьма унизительно. Но я не подписывался на мейкап.

Пока я сижу, стиснув зубы, типчик по имени Трип что-то наносит на мои скулы с помощью губки, между делом напевая себе под нос.

Видел бы меня сейчас папа... Его хватил бы удар. Эта мысль почему-то приободряет меня.

Когда Трип отходит назад, чтобы полюбоваться своей работой сквозь хипстерские очочки в черной оправе, я спрашиваю:

– Вы же всех этим мажете, да?

Он хмыкает.

– Да, лапа. Это не потому, что ты гей.

Вон из моей головы. Ненавижу, когда люди вот так считывают меня. А дальше будет лишь хуже, ведь мне предстоит интимный разговор с миллионами телезрителей. Пристрелите меня.

– Ну тогда ладно, – бубню я.

В гримерной появляется Фрэнк. Он в приподнятом настроении. Ну, хоть кого-то радует эта фигня.

– Готов? – спрашивает он.

– Конечно. – Как будто у меня имеется выбор. Я пообещал Дэннису интервью. Оно нужно и клубу. И как бонус, я утру нос отцу. Лучше разделаться с ним, да и все. – Мы закончили, да? – спрашиваю я Трипа.

– Секундочку… – Он наклоняется, держа огромную кисть, и я успеваю зажмуриться ровно в момент, когда меня тщательно осыпают какой-то гадостной пудрой.

– Мерзость, – кашляю я, когда атака заканчивается.

– О-о, большой крутой хоккеист не может вынести чуточку пудры? – хихикает он. – Мы же не хотим, чтобы твоя кожа блестела.

– Что-то ты чересчур веселишься, – ворчу я.

– Твоя правда! Но в мое кресло нечасто попадают такие красавцы, как ты. – Он сдергивает с меня черную нейлоновую накидку. – Готово. Порви их, Райан Весли.

– Спасибо. – Но я не намерен кого-либо рвать. Я просто хочу поскорее покончить с часовым сканированием своей души и вернуться в нормальную жизнь.

Фрэнк уводит меня на съемочную площадку, где создана псевдоинтимная обстановка. Я вижу два кожаных мачо-кресла, повернутых так, чтобы люди не смотрели друг другу прямо в лицо, но и не пялились в восемьдесят семь направленных на них камер. Рядом с этой ненастоящей комнатой установлена вещательная аппаратура стоимостью в сто тысяч долларов.

Прелестно.

Меня нарядили в пиджак, синие потертые джинсы и дорогую рубашку скучного белого цвета с расстегнутым воротничком. Готов поспорить, пиарщики потратили немало часов, придумывая, как одеть меня так, чтобы я выглядел одновременно и мужественным, и стильным, и небрежным, и интересным, однако простым. Наверное, даже создали компьютерную модель.

Ладно, плевать. Галстук не душит, и то хорошо.

– Вот твое место. – Фрэнк показывает на левое кресло.

Почему они выбрали именно его, я тоже не спрашиваю. И просто сажусь.

– Теперь запоминай, – говорит Фрэнк, потирая ладони. – Смотри или на Дэнниса, или в камеру. Вон она. – Он показывает на камеру, установленную всего на несколько градусов правее места, где будет сидеть мой интервьюер. – Не бегай взглядом по сторонам, иначе будет казаться, что ты хитришь. Следи за своей интонацией. И не повышай в конце предложения голос.

– Что, будет слишком по-гейски? – прорывается мой природный цинизм.

Он закатывает глаза.

– Нет. Слишком неуверенно. Ты же уверен в себе? Вот и веди себя так.

– Хорошо.

Сидеть перед камерой странно. Я никогда не просил, чтобы меня сделали всемирным представителем геев. Да и не гожусь я для этой задачи. Давайте посмотрим правде в глаза – я веду достаточно эгоцентричное существование и преследую ровно две цели: забивать голы и проводить как можно времени с Джейми Каннингом.

Сейчас я лажаю по обоим фронтам. Так что интервью подоспело в момент, когда мне практически нечего никому предложить.

Мое самобичевание прерывается появлением Дэнниса, который одет как мой брат-близнец, только более самоуверенный и с более блестящими волосами.

– Райан! Рад тебя видеть. – Он пожимает мне руку, после чего садится. – Как себя чувствуешь? Готов ответить на пару вопросов?