Мы, Мигель Мартинес. Война

— Зато я в курсе. Ворон, если это подтвердиться, то ситуация хуже некуда. И нам надо, чтобы товарищ Иванов оказался в Москве. По возможности целый и невредимый. И вот как это обеспечить, одному Богу известно, а не мне. Может, есть какой-то канал? — спрашиваю в надежде, тем более что мне нужен канал, который никак с конкурирующей организацией связан не будет.

— Это тот самый экстренный случай? — переспрашивает Ворон.

Конечно, это тот самый случай. Подозрения, что в заговоре Тухачевского-Енукидзе (хотя правильнее было бы поставить Енукидзе на первое место) оказался заинтересован и Куусинен, конечно же, были. Но ничего конкретного на товарища Отто так и не смогли нарыть, а из арестованных по этому делу граждан ни один на Куусинена не указал. Так что лидер финских коммунистов вышел из воды сухим и невредимым. И тут появляется зацепка. Пусть небольшая, но если удастся это дело раскрутить, то еще по одному тайному оплоту троцкистов в Коминтерне будет нанесен смертельный удар.

Это я со своим послезнанием почти уверенно знаю, что Отто Куусинен враг, взрастивший Андропова, который и начал планомерное уничтожение Советского Союза прикрываясь временными экономическими трудностями. Но для нынешнего руководства СССР это далеко не очевидный факт.

— Ворон! Эта сволочь должна попасть в руки Артузова. И ни к кому другому! Ты понимаешь меня?

— Понял, значит, это как раз тот случай! Значит, используем канал Седого.

— Что за канал? — насторожился я. В инструкциях мне такой канал не упоминался ни разу.

— Это все наше, девичье, в смысле наше с Артуром. — выкрутился Ворон.

Конечно, меня начало серьезно напрягать то, что Коминтерн начал слишком уж активно лезть со своими эмиссарами в мои дела. И как это было воспринимать? Пока что я никак не мог привыкнуть к тому ореолу всесилия, который окружал эту организацию со множеством придатков, которые как щупальца осьминога, опутывали всю нашу действительность. При этом была у работников четвертого интернационала привычка немного переоценивать революционность ситуации в той или иной стране. А иначе как оправдать свое весьма небедное (на фоне общего состояния в СССР) существование? Из-за этого сообщения разведки Коминтерна были несколько субъективными и тенденциозными. Хотя, несомненно, были у них и потрясающие удачи, хотя бы потому, что их агенты (по большей части своей) люди, искренне верящие в возможность построения справедливого общества, то есть высоко мотивированные. В самых различных кругах западного общества, вплоть до самых элитарных мода на коммунистическое учение прижилась, сторонники теории Маркса-Ленина-Сталина стали основой разведывательной сети, пронизывающей всю Европу, да и не только. И всё-таки, нужна была большая объективность в интерпретации разведданных, а вот этим как раз Коминтерн не сильно страдал. Интерпретация данных, аналитика получалась в форме кривоватого зеркала. И это оказалось главным их недостатком.

— Ворон, отнесись к этому серьезно. Если есть хоть какое-то сомнение в канале, лучше искать какой-то свой вариант.

— Хорошо, я продумаю все возможности. Завтра доложу выводы.

— Центру никаких подробностей, только о необходимости встретить посылку.

— Это понятно, не дурак, можешь не напоминать.

Я вздохнул. Ему говорить проще — он исполнитель. А вот спрашивать будут с меня, в том числе и за косяки рядовых исполнителей: не проконтролировал, не напомнил, не подсказал. Ворон допил пиво, оставил на столе деньги, поднялся и ушёл. А у меня только сейчас начался откат. До этого я держался на адреналине, но сейчас, когда окончательно понял, что беда прошла стороной и я опять оказался жив, только сейчас меня накрыло. Я допил пиво и понял, что оное без водки — пфенинги на ветер. Шнапс, конечно же, от хорошей водки так же далек, как Марс от колец Сатурна, но что делать? Этот отдавал какими-то косточками, может быть, абрикосовыми? Впрочем, это не амаретто, чтобы его на косточках настаивали. Уточнять не стал — пищевод согрело и ладно. Заодно понял, что еще одна-две рюмки и сорвусь в другую крайность: напьюсь к чертям собачьим. И вроде как надо бы сбросить стресс, но… завтра будет мне бо-бо, а куда деть работу, при которой надо голову иметь светлой, иначе она тебя поимеет…. Уф, ну и ситуация, даже не расслабишься как следует.

И тут я увидел одного господина, которого тут, в Берлине, быть было не должно. Но он был, при этом еще и подсел за мой столик, заказал что-то официанту. Я подождал его кружки пива и дежурной сосиски с тушеной капустой, которые он стал с удовольствием уплетать. Не узнать своего французского «друга», а заодно капитана их разведки было сложно. Не настолько я напился, чтобы лица путать. Только начал. Придётся останавливаться.

— Чем обязан?

— Мсье Поль. Сегодня я мсье Поль.

— И?

— Знаете, мое правительство уполномочило меня заявить, что очень недовольно ситуацией с Польшей. Советские войска у Варшавы — это совсем не то, что мы хотели бы видеть! И на этот раз чуда на Висле не произойдёт. Наши военные специалисты считают, что ваши военные умеют учиться.