Мы, Мигель Мартинес

— Миша, бывший царский генерал? И что из того? Кто на его статьи внимания обращает? Для наших он никто. Успокойся! Если будет сильно вредить, мы его успокоим совершенно! Ты лучше готовься стать замом наркома. Постарайся по первому времени с Климентом не ссориться. Может, напишешь работу про роль конной армии в Гражданской войне, в общем, подумай, надо всё аккуратно сделать. А потом мы найдем такую задачу, которую Сосо сможет поручить только Ворошилову. Сделаем всё аккуратно! Ты, главное, своих подтягивай… Армия должна будет подстраховать и закрепить решения съезда, понимаешь?

— Конечно, понимаю, Авель…

— Вот, и хватит о делах… У нас такие девочки за столом, чур, моя та, что поменьше! А!

И Енукидзе легонько толкнул Тухачевского в бок, при этом таинственно подмигивая. Михаил хорошо знал, что Авель как раз по девочкам, совсем по девочкам выступает. Впрочем, молодая тридцатилетняя женщина, симпатичная шатенка с пушистыми ресницами, чувственным ртом и внушительным бюстом пришлась ему по вкусу. Кроме того, он знал, что женщины в этом доме выполняют любые капризы его хозяина. Так почему бы и не развлечься после трудного и нервного трудового дня?

Глава двадцать четвертая. Серая папка

Москва. Дом на Набережной. Квартира Михаила Кольцова. 28 мая 1932 года.

— Артур, я не поверю, что за мной в Киеве не следили твои люди.

— Ни мои не следили, вообще никто не следил. Так надо было, неужели не понятно? И никакой охраны у тебя не было… Извини, Миша, дело слишком сложное, и вообще, никто не ожидал, что к тебе выйдут на связь. Лично я был уверен, что Троцкий не успеет никому послать весточку, успел, вот только кому? Давай еще раз просмотрим фотографии.

На моем столе лежит стопка фотокарточки женщин приблизительно того типажа, Наталка-киевлянка. Вот только просмотрел её я уже дважды, из них очень похожие есть, трое. Я этих дамочек постоянно откладываю в сторону, но… Что-то мне не давало покоя, пытался словить мысль, и никак…

— Артур, хорошо, давай еще раз…

На этот раз я отбираю только два снимка. Только вот что не даёт мне успокоиться, понял!

— Артур, а если это более-менее опытный агент, то, наверняка, она пошла на встречу со мной в каком-нибудь гриме. Самое простое: у неё была весьма пышная шевелюра, а если это парик? Женщине парик напялить — раз-два и делов-то… Еще вот это, родинка на верхней губе — незаметная, но, может быть, она тоже искусственная? Такая примета легко бросается в глаза, как и бюст…

— Ну… Миша, мы так далеко зайдём…

— Артур, может быть она вообще не киевлянка? Акцент? У неё не было никакого акцента. Она говорила на чистом русском языке, грамотно строила предложения, вообще мне показалось, что у неё приличный уровень образования.

— Так, стоп, Миша, ты меня уводишь в сторону…

— В какую сторону, Артур? Представь себе такую вещь, приезжает в Киев обычная стройная девушка-блондинка, серенькая неприметная барышня, на конспиративной квартире меняет внешность, потом разговор со мной, потом возвращается, меняет снова внешность… И?

— Миша, я всё понимаю, но давай на эти две фотографии посмотрим еще раз. Тут никаких родинок на губе нет. Так что мы всё равно должны отработать эти возможности.

— Так… Галина Гулько, буфетчица в… Отпадает, Миша, разве что эта буфетчица до революции была дворянкой, блин, почему всё так сложно? Эсфирь Райхман. Артур, эта барышня не еврейка, хотя Рахиль тоже на еврейку не очень похожа, только у той Наталки глаза карие, туту даже на фото видно, что они не карие, а серые, может быть светло-зеленые, голубые вряд ли.

— Да, что-то мы не с той стороны зашли, Миша, скажи, кто был в курсе твоей поездки в Киев?

— Так, смотри: главред «Правды», его секретарша, кадровик, он мне командировочное делал, бухгалтерия, это шесть человек. Они знали только город назначения, а вот задание — это только главред, может быть, еще секретарша, если шеф проболтался. Так, с кем я успел переговорить? Брат? Боря знал тоже только город назначения, у кого я интервью собрался брать ему точно не говорил. А, еще до поездки в Киев пересекся с Катаевым, но ему тоже называл только город. Билет купил непосредственно перед поездом, как мы и договаривались, хотя была реальная опасность что, мне не достанется. Выручила моя известность. Мне бронь отдали.