Мы, монстры. Книга 3: Зверь

       Рэй усиливает напор, потому что злость теперь не темная и холодная — она яростно, слепяще веселая, готовая сорваться в истеричный хохот, и чтобы не сорвалась — ее нужно использовать, направить в русло.

       Блок — и удар. И в сторону. И с разворота. Лишь бы достать. Движения — быстрее и четче.

       И — не смеяться, главное, не смеяться.

       Дышать. Ровно. Вдох — удар, вдох — удар.

       И вот Дал уже опять не успевает. Парирует, блокирует, уходит, но недостаточно быстро — и меч чиркает по руке у запястья, теперь всерьез.

       Дал перебрасывает его в левую руку.

       Новая связка ударов — и кажется, он уже сейчас отступит, просядет, допустит ошибку.

       Но Дал владеет левой так же хорошо, как правой. Йен бы сказал: "это потому что у людей обычно одна рука лучше другой поставлена, а у Дала никакая не поставлена". Или Йен это когда-то говорил?

       Драться с левшой — всегда сложнее. Возникает нездоровое ощущение, что дерешься с собственным отражением.

       Блок, разворот, удар — и вот уже Рэю приходится уходить в последний момент.

       И чтобы перейти в контратаку, ему нужно собраться. Перестроиться. Далу удобно двигаться в одном темпе. Значит, Рэю темп нужно менять постоянно. Дал предугадывает все движения, но только потому, что отработал все комбинации, выучил наизусть. А Рэй — Рэй просто знает, Рэй просто видит, Рэй дышит в такт движениям и способен менять ритм собственного дыхания в любой момент.

       Он готов сменить его хоть сейчас — нужно просто дождаться, чтобы Дал допустил ошибку.

       Дал атакует уверенно, точечно, скупо. Он легкий, но устойчивый, и ни одного чересчур широкого взмаха, ни одного слишком раскрытого удара.

       И левая, чтоб ее, рука.

       А публика ждет. И ошибка противника сейчас уже очень, очень нужна.

       Но Дал редко ошибается.

***

       — Что значит “не много времени”? — прищурился Дэшон. — Помирать собрался? Я тебе помру! Твой сын…

       — Дэшон! — резко перебил Рен. А потом неожиданно тихо спросил. — Ты можешь помолчать?

       Существо, все еще парящее где-то рядом на камне, рассмеялось — удивительно чисто, звонко, музыкально и как-то… искренне, что ли. По-детски.

       “Ну давай, — мрачно сказал себе Дэшон. — Еще и бога смерти в дети запиши. Тебе будущего короля Даара мало — пиши и бога, чего уж!”

       Вздохнул. Обычно он не мог помолчать, когда Рен просил. Но не сейчас. Конечно, он многое мог бы сказать, многое хотел бы сказать и, возможно, за многое врезать по этой самоуверенной роже так, чтобы та опухла до неузнаваемости, но тон Рена был слишком странным даже для этого, молодого Рена. Он будто… просил? А Рен никогда, никого и ни о чем не просил.

       Значит, это важно.

       Очень важно.

       — Я пытался поговорить с Рэем…

       — Не вышло, — понимающе хмыкнул Дэшон.

       — Он не верит мне, — пожал плечами Рен.

       — Он не узнаёт тебя, — кивнул Дэшон. — Он никогда не видел тебя таким. И теперь не узнаёт. А если ты еще и этим тоном с ним говорил… Ты раньше когда-нибудь говорил с ним нормальным тоном, Рен?

       — О чем я попросил только что? — грозно спросил Рен вместо ответа. И сам же не менее грозно напомнил. — По-мол-чать!

       — Видишь, — сказал Дэшон, — “просил”! Ты раньше его когда-нибудь о чем-нибудь...

       — Да замолчишь ты или нет?! — рявкнул Рен.

       — А точно времени мало? — прищурился Дэшон. — Или ты просто не хочешь выслушивать...

       Осекся, и оба круто развернулись в сторону, потому что Ух’эр на своей глыбе явно подкрадывался ближе — едва ли не между ними всунулся, настолько ему, судя по воспаленному взгляду, было интересно.

       Оба хором рявкнули:

       — Пошел вон!

       А потом Дэшон рассмеялся. Нервно, громко, коротко. Слишком странно все было. Мало того, что Даар, что великаны, что Йен… Так тут еще и бог смерти на пару с Реном в сон приперлись. Рен тихо фыркнул, будто тоже только что осознал весь абсурд происходящего. Ух’эр перевел взгляд с одного на другого. Покачал головой. Качал так, что голова отвалилась и покатилась по балкону. Тело спрыгнуло с камня и бросилось за ней. Камень с грохотом рухнул на пол.

       Дэшона пробрал совсем уж нервный хохот, и пришлось глубоко вдыхать несколько раз, чтоб успокоиться.

       И только потом, успокоившись, но все еще наблюдая за тем, как тело пытается догнать голову, он заговорил.

       Старательно серьезно сообщил:

       — Трудно не обращать на него внимания.

       — Сам никак не привыкну, — хмыкнул Рен. И снова взял за плечо, и снова Дэшон перевел взгляд на него.

       — Передай Рэю, что я… что мне…

       — Что тебе жаль? — подсказал Дэшон.

       — Еще передай... — Рен никак не подтвердил этого, не кивнул даже, но Дэшон знал его слишком хорошо, чтоб ожидать кивка: Рен просто физически не умел признавать, что неправ. Потому слова “еще” Дэшону хватило.

       — Передай, что ему предстоит многое пережить… — продолжил было Рен, но перебил сам себя. — Когда у него успела появиться седина, Дэшон?

       Спросил так грозно, будто это Дэшон сделал какую-то пакость, что ребенок аж поседел. Будто это Дэшон во всем виноват! Впрочем, он виноват. Пакостей не делал, но и не уберег. Ни от чего не уберег. Никого из них.