Мы, мутанты (СИ)

– Но почему?! – наконец не выдержала она, хотя и понизив голос, но не менее экспрессивно. – Если он мутант, почему он позволяет так обращаться с нами?

– Я не знаю. Я не смог прочесть его память – мой дар ещё слишком не устойчив, я плохо умею им управлять. Я побоялся обнаружить себя, он и так, по-моему, что-то почувствовал. Так что могу лишь предположить. Думаю, это страх, Лорна. Он боится за себя – и потому старательно делает вид, будто к нему всё это не имеет никакого отношения.

– Но он же президент!

– И президенты не всесильны. Его могут отстранить от власти, его могут заменить, его могут убить, в конце концов. Возможно, он даже действительно думает, что действует на благо страны – лучше пожертвовать частью граждан, но не допустить усобицы и раскола общества, как-то так.

– Ну не фига себе! А нас учили в школе, что фашизм и коммунизм плохи как раз потому, что уничтожают своих же граждан! А чем эти лучше?

– В том-то и дело, что ничем, – вздохнул Чарльз. – И я очень надеюсь, что Кеннеди всё-таки одумается и хотя бы попытается всё остановить.

– А если нет?

– А если нет, нам придётся спасаться своими силами. Хотя я ещё не знаю, как.

И всё-таки, как бы отыскать возможность связаться с Эриком? Необходимость обсудить с кем-нибудь создавшееся положение становилась всё насущнее. Так дальше не может продолжаться, но Чарльз ничего не сделает в одиночку. Нужны друзья и союзники, а у Эрика, судя по всему, они есть. Быть может, у него есть и какой-нибудь план…

– Эй! – окликнул его Стив, взмахнув бутылкой. – Сам-то не хочешь по пивасику?

– Спасибо, я попозже.

– А, ну ладно. Мы тут оставили и тебе, и Жабе.

– А, кстати, где он? – вмешалась Рейн.

– Не знаю, он постоянно где-то пропадает.

И в самом деле, того мутанта, что свалил языком лестницу, в подвале не было. Чарльз сообразил, что не видел его со вчерашнего дня.

– Надеюсь, что он исчезает не для того, чтоб для нас донести. Эй, телепат, он об этом не думал?

– Да вроде нет… – отозвался Чарльз.

– А можно мне пива? – храбро спросила Лорна.

– Мала ты ещё, – отмахнулась Рейн. Лорна надулась, и Чарльз, усмехнувшись, приобнял её за плечи:

– Ничего, в следующий раз купим тебе колы.

– Да ну, не хочу я колу, не люблю её. Жаль, что мы гулять редко ходим.

– Это опасно, ты же знаешь.

– А вон Жабе не опасно. Хотя я рада, что его нету, – понизив голос, добавила девочка. – Какой-то он… противный. И правда на жабу похож.

– Лорна, он не выбирал, каким ему родиться.

– Знаю, но всё равно… Злой он какой-то, по-моему.

– Если на него все косятся, то неудивительно. Лорна, милая, ты не против завтра поскучать тут в одиночестве?

– А ты хочешь куда-то уйти?

– Да. Я хочу съездить посмотреть на свой бывший дом. У меня есть адрес. Память начинает пробуждаться потихоньку, и, возможно, если её подтолкнуть…

– А почему мы не можем поехать вместе?

– Да всё потому же – опасно. Я не хочу, чтобы нас в случае чего схватили вместе. Хорошо, что я, когда меня спрашивали, сказал, что собираюсь в Вашингтон, но всё равно – мы в опасности.

Лорна кивнула, хоть и с явной неохотой.

– Хочешь, я потом тебе расскажу, что вспомню?

– Хочу. А про своего друга ты что-нибудь вспомнил?

В памяти немедленно всплыли холодные глаза Эрика и раздирающая голову боль.

– Нет, – соврал Чарльз.

Добраться до особняка Ксавьеров оказалось не так уж и трудно. Полтора часа поездом до Плезантвилля, потом ещё примерно столько же на двух попутках, и вот впереди показался знакомый радиотелескоп. Последние пару миль Чарльз прошёл пешком, узнавая места. Наконец узкая дорога упёрлась в закрытые ворота, висевшие между двумя основательными каменными столбами. «Частная собственность» было написано на табличке, прикреплённой к прутьям решётчатых ворот, а ниже, в петлях, красовался внушительный замок с продетой сквозь петли и дужку пломбой. Дорога уходила дальше сквозь ворота, изгибалась и исчезала за густыми зелёными зарослями. Чарльз сосредоточился, но полетевшая вперёд мысль не нашла за оградой никого. Судя по всему, в его владениях было пусто.

Перелезть через не такую уж высокую ограду труда не составило. Чарльз неторопливо двинулся по подъездной аллее. Чувство узнавания стало почти физическим, отзываясь в душе щемящей тоской. Наверное, он любил свой дом. Эти заросли, которые он, как и всякий мальчишка, наверняка изучил вдоль и поперёк. Эту дорожку, по которой так здорово было мчаться на самокате или велосипеде… А катался ли он на самокатах и велосипедах? Память молчала, лишь кивая время от времени: да, это я знаю. И это тоже. И трёхэтажный особняк в неоклассическом стиле, показавшийся из-за деревьев, тоже мне знаком.