Мы, мутанты (СИ)

Новое воспоминание, словно переключили кадр. Та же гостиная, тот же стол, новый гроб. Только на этот раз Чарльз смотрит на него сверху вниз, и мать не держит руку на его плече, он сам обнимает её, а она всхлипывает, прижимая к лицу платок. В гробу на этот раз отчим, Курт Марко, уж его-то грубоватое, мясистое лицо Чарльз видит совершенно отчётливо. «Как же теперь жить, как же теперь жить?» – повторяет мать, и Чарльз бормочет что-то утешающее, не испытывая ни боли, ни чувства потери. Впрочем, и в плаче матери растерянности куда больше, чем горя. Она и в самом деле не представляет, как это – жить одной…

А ведь он знал, чувствовал, читал в её мыслях, что оставляет её в полной пустоте и одиночестве, и всё равно уехал доучиваться в свой Оксфорд, сволочь такая. Думал – ничего страшного. Привыкнет, найдёт себе новую компанию, у миссис Ксавьер-Марко никогда не уходило на это много времени, а друзья-приятели её поддержат. Отсутствие писем не тревожило – они и раньше почти не писали друг другу. Известие о её смерти прозвучало громом с ясного неба. Для того чтобы спиться, дойти до психоза и покончить с собой, Шэрон понадобилось меньше года. И снова та же гостиная, и снова гроб… После похорон матери Чарльз рассчитал всю прислугу с большим выходным пособием и хорошими рекомендациями, оставив лишь пару садовников, запер дом и уехал, сам не зная, намерен ли когда-нибудь вернуться.

Кто сказал, что телепатия позволяет хоть немного лучше понимать людей?

Чарльз тихо отошёл от двери мрачной комнаты и медленно поднялся на второй этаж. Атмосфера неуловимо изменилась, здесь уже чувствовался жилой дух. Чарльз прошёл мимо ряда спален, с закрытыми и полузакрытыми дверями, и, в конце концов остановился на пороге распахнутого настежь помещения. Постоял, дивясь: комната представляла собой настоящую свалку из обломков мебели и какого-то оборудования. Кто бы ни задался целью произвести тут полный разгром, подошёл он к делу основательно. Пожав плечами, Чарльз развернулся и двинулся в противоположном направлении, уже зная, куда придёт в итоге.

В камине библиотеки сохранился слой холодного пепла. Чарльз зачем-то провёл пальцем по краю шахматного столика, застывшего между двух кресел в некотором отдалении от камина. Палец оставил след в покрывшем доску тонком слое пыли. Все фигуры были расставлены в идеальном порядке. Шахматы… Они с Эриком оба любили эту игру. Словно наяву Чарльз увидел мягкий свет торшера, услышал потрескивание пламени в камине, ощутил на языке вкус дорогого виски. И глаза Эрика, сидящего напротив – жёсткие, внимательные. «Я убью Шоу, Чарльз. Надеюсь, ты мне это позволишь».

Чарльз зажмурился, сжав пальцами виски. Вот и ещё одно подтверждение словам Эрика. Они действительно оба были здесь, они дружили… Но странные темы поднимались у них в дружеских беседах за шахматами. Убить? Кто этот человек, и зачем его убивать? Тот ли это, чью голову пронзило монетой?

Чарльз открыл глаза, расслабляясь… и почувствовал то, что, не будь он так занят своими мыслями и воспоминаниями, ощутил бы намного раньше. Его одиночество было нарушено или вот-вот будет нарушено. К особняку стремительно приближались люди. И их было много.

Чарльз бросился к окну, отдёргивая портьеру. Так и есть, к дому подъезжали несколько армейских джипов, из которых уже выскакивали вооружённые люди и, что самое скверное, но борту по крайней мере одного джипа красовались буквы СОНЗ. Проклятье. Чарльз выскочил из библиотеки и кинулся к лестнице, прикидывая, что к дверям, наверное, не стоит и соваться. Но если разбить ещё одно окно, и попытаться быстро скрыться в зарослях с другой стороны дома…

Ничего не успел. Чарльз как раз сбегал по последнему пролёту лестницы, когда наружные двери с треском распахнулись, и в холл влетели несколько детинушек с автоматами. Защёлкали затворы, и Чарльз остановился, медленно поднимая руки. Очень тревожное и неприятное чувство, когда на тебя смотрят несколько чёрных створов, и пальцы дрожат на курках…

– Если хоть дёрнешься… – один из стволов шевельнулся. – Понял?

Чарльз понял. И безропотно позволил больно заломить себе руки за спину, застегнуть на них наручники и как куль поволочь себя к выходу. В головах у ребятушек читалась не просто готовность выстрелить, а прямо-таки жажда уловить хотя бы намёк на сопротивление, дающее оправдание для «убийства в целях обороны». Они видели всякое, эти люди из Специальных отрядов, и Чарльза передёрнуло, когда перед его внутренним взором пронеслось чужое воспоминание: близкий, дорогой одному из этих вояк человек, боевой товарищ в такой же форме, и кожа у него оплавляется и стекает с обнажившегося мяса, словно восковая. Лишь мёртвый мутант – безопасный мутант…

Снаружи, у крыльца, из джипа вытаскивали какое-то оборудование. Рядом стоял человек с капитанскими погонами и курил. Но всё это Чарльз увидел только, когда его поставили на колени перед этим человеком, до того его тащили почти уткнув носом в землю.