Мы наш, мы лучший мир построим

   - Наклон винта создает тягу вперед, вбок или назад по желанию пилота, - пояснил я. - Эта "каракатица", как вы изволили ее назвать, несет до ста двадцати пудов различного вооружения, включая ракетные снаряды малого калибра и тридцатипудовые авиабомбы, - генералы невольно открыли рты, - и по скорости превосходит лучшие современные аэропланы раза в два.

   Сказав это, я прикусил язык. Ну, кто, блин меня тянул за язык. Сказал вот слово "современные", а не "лучшие иностранные". Но, как говорится слово не воробей... Надо следить за собой...

   И я продолжил, - А вы знаете, уважаемый Антон Иванович, это самая "каракатицы", так впечатлили уцелевших германских солдат, что они прозвали их "мясниками" и "ангелами смерти". А вы говорите - "каракатица"... Вон, спросите у Михаила Дмитриевича, - я повернулся в сторону внимательно слушавшего нашу беседу генералу Бонч-Бруевичу, - ему уже довелось полетать в качестве пассажира на таком вот вертолете.

   Генерал Бонч-Бруевич подтвердил, - господа. Все, что сказал сейчас полковник Бережных - истинная правда. Мне действительно довелось совершить перелет из Петрограда на флагманский корабль адмирала Ларионова. Скажу лишь одно - поражение Германии теперь - лишь вопрос времени.

   - Сдаюсь, сдаюсь, Михаил Дмитриевич, - улыбнулся Деникин, шутливо поднимая руки, - сто двадцать пудов бомб - это и в самом деле серьезно. А сколько, позвольте узнать, аппаратов участвовало в операции?

   - Шестнадцать, - сказал я, - восемь ударных и восемь вооруженных транспортных. Именно высадившись с такого аппарата на полузатопленный линейный крейсер "Мольтке", мои люди взяли в плен командующего немецкой эскадрой адмирала Шмидта и все руководство 26-го пехотного корпуса...

   - Эх, если бы такие аппараты были у меня в Карпатах в 1915 году, - с горечью сказал Деникин, - тогда моим "железным стрелкам" не пришлось бы класть головы под огнем австрияков. Тридцатипудовые бомбы, подумать только! Мы бы могли просто разметать их всех и двигаться походным маршем на Будапешт и Вену.

   Я кивнул головой, и тут в беседу вступил генерал Марков, - А позвольте вас спросить, господин полковник, где были изготовлены столь замечательные аппараты?

   - Господин, генерал, - чуть заметно улыбнулся я, - не задавайте мне неудобных вопросов, и вы не получите лукавых ответов. Скажу только одно - информация о том, где и когда изготовлена наша военная техника, является величайшей военной тайной России. Как-то так!

   Генерал Марков серьезно посмотрел в мою сторону, - Вообще-то по образованию я тоже артиллерист, как и Антон Иванович, в своей время мне довелось закончить Константиновское артиллерийское училище, но по роду службы мне больше приходилось заниматься другими вопросами... - тут я понимающе кивнул головой, показав Маркову, что мне известна его работа в русской разведке. - Так вот, Вячеслав Николаевич, я никогда не видел ничего подобного. Хотя, информация о новых, пусть даже опытных образцах боевой техники, появившейся в армиях мира, к нам поступала своевременно... А тут вы со своими "неудобными вопросами". Не знаю, не знаю.

   Вопрос, опять, что называется, был с подвохом. Сказать правду я, естественно, не мог, а поэтому лишь только развел руками, показывая, что раскрыть эту тайну перед господами генералами не в моей власти.

   - Господа, о происхождении нашей боевой техники я в данный момент ничего вам сказать не могу. Еще раз повторю то, что вы прекрасно понимаете и без меня - подобные образцы вооружения, как правильно сказал Сергей Леонидович, являются уникальными, а потому -- секретными. Я и так проявил к вам доверие, дав ознакомиться с фотографиями этой техники. Надеюсь, что никто из вас не побежит рассказывать об увиденном здесь представителям иностранных держав? Ведь у России есть только два настоящих союзника - ее же собственные армия и флот. И бывший государь, забыв об этом, подвел страну к краю пропасти, - произнося последние слова, я посмотрел в глаза генералу Корнилову. Тот, не выдержав моего взгляда, отвернулся.

   - Гм, господин полковник, - задумчиво сказал генерал Деникин, - ей Богу, я уже внутренне готов продолжить службу в вашей армии. Надеюсь, что она не опозорит себя борьбой со своим же народом?

   - Антон Иванович, - ответил я, - нет никакой "вашей и "нашей" армии. Все мы солдаты России, желающие ее защитить. И вообще, нет необходимости повторять печальный опыт императорской армии, которая лет десять назад разъезжала по русским деревням и селам, занималась поркой крестьян и "скорострельно" приговаривала "врагов внутренних" к смерти. Русской армии с лихвой хватит врагов внешних. Ведь война с германцами еще не закончилась, да и германцы не самые опасные из наших врагов...

   - А скажите, господин большевик-полковник, - заговорил, наконец, генерал Корнилов, - не вы ли хотели превратить войну империалистическую в войну гражданскую, и замириться с германцами?