Мы не ангелы, парень

Тот ничего не сказал, боль, тихая, остаточная, еще бродила в теле. Ураган, жалея фаэтила, в чьем теле жил демон, остановился за воротами замка, давая Вихрю время прийти в себя. Принялся создавать самолетное послание. Медленно, осторожно – редко делал такое послание, способное пролететь через весь континент. Не эльф, легко мановением руки создающий жизнь. Да и не элегирь рождалась в его руках, что-то среднее между голубем и очень больной вороной. Полупрозрачная, почти ничего не весящая птица, брат его за такое создание поднял бы на смех, но что уж поделать? Не его теперь эта магия.

Медленно, чтобы птица успела запомнить, сказал:

– Девятое первоцвета. Сообщает боевой маг Ураган. Княгиня Лесана Соларн инициированная черная ведьма. Очень опасна, способна пить жизненную энергию. – Он задумался на миг: куда посылать самолетное послание?

Если в Совет магии, то сразу станет известно Нелоку. Откроют портал, отведут в Цитадель, и прощай, заранее проложенный маршрут. Не видать тогда Пиларна, озера Гил-Элета, степей кифов, Широтана или Алгара – так далеко он еще не заглядывал. Сразу в Цитадель отведут.

Вихрь даже дышать перестал – не знал, что Ураган способен на такую магию. Обычные самолетные листки каждый из них посылать умел, но не дальше лиги. А тут... Магии до Тирры хватит.

...А мы тащимся и глотаем пыль дорог, а могли бы... – Он мрачно хмыкнул, – в тепле Цитадели сидеть.

Ураган решился:

– Хольдери, главе Инквизиции. – Пусть это будет местным делом. Не зачем привлекать Совет магии. И отпустил прочь неуклюжую птицу. Та грузно взлетела, медленно кружа над ними и набирая высоту.

***

На территории монастыря было подозрительно тихо, сердце Урагана даже сделало болезненный кульбит в груди – мало ли, что могли натворить его парни. Но выяснилось, что маги попросту спали.

Гостевой дом представлял из себя одну большую горницу с множеством узких кроватей, на которых теперь спали боевые маги, кто успел раздеться, а кто и в дорожном, пропыленном платье лег на чистое, пахнущее травами белье. Вымыться в расположенной за стеной купальне соизволили всего несколько парней – Ясень, Снег и Сумрак. Лишь от них пахло чистотой.

Жаровни, стоящие вдоль всей горницы, почти не давали тепла – в Черно-горе с этим было плохо. Ураган это уже понял, когда попытался по дороге в монастырь купить в лавке у вооруженного самострелом пекаря свежие булочки. Цена за каждую была заоблачная, даже в лучших пекарнях Тирры и то просили меньше.

Пекарь, заметно поднимая самострел на уровень груди Урагана, тихо сказал:

– Покупай или уходи. Мука нынче золотая. А дрова... Деррагейловые.

Пришлось заплатить требуемую плату, не железный, есть тоже надо, да и не факт, что монахи их накормят. Он щедро поделился своей булкой из серой муки с Вихрем – этот есть хотел постоянно...

Ураган осторожно прошел через всю горницу, стараясь никого не разбудить, поставил корзину с едой на стол. Вихрь рванул в купальню – приводить себя в порядок, тоже устал, тоже хотел спать, но быть свиньей фаэтил не привык.

Ураган остановил его на полпути, еле слышно спрашивая:

– Как себя чувствуешь? – Алтарная магия по-всякому могла отразиться на демоне.

Вихрь пожал плечами:

– К счастью, тут не все, как Янош. Жить можно. А некоторыми даже закусить. – Он ускользнул в купальню от дальнейших вопросов.

Ураган вздохнул.

Снег дрожал под одеялами, хотя Сум и Еж пожертвовали ему свои. Изо рта вампира отчетливо вылетал холодный парок. Еж вообще спал на дощатой кровати, скинув даже матрац. Ураган нахмурился и, пока его никто не видел, пустил пламя по полу, согревая воздух. Боевые почему-то принимали заботу за жалость.

Ураган, хоть спать хотелось не меньше, чем боевым магам, вышел прочь – ему еще с настоятелем монастыря разговаривать.

***

Он покружил по монастырскому саду, позаглядывал самовольно в незапертые двери помещений, почти не натыкаясь на монахов – тех вообще было подозрительно мало. Казалось, что тот десяток, по утру помогавший устраиваться боевым магам, только и жил тут. Хотя, конечно, такого быть не могло. В скриптории столкнулся с печальным Яношем – тот в одиночестве переписывал молитвы. Монашек горестно поделился, что это его наказание – пока не напишет тысячу, прощения за свой проступок не получит. Ураган и рад был бы посочувствовать мальчишке, но тот сам был виноват в своих бедах.

– Не знаешь, Янош, где можно найти настоятеля?

Тот качнул головой:

– Настоятель занят, у него сложная молитва длиной в три дня за спасение Черно-горы и людей её. Прерывать нельзя. Может, вас иконом устроит?

– Устроит и иконом, – согласился Ураган.

Янош быстро посыпал песком свои записи, закрыл чернильницу, заткнул перо за ухо и поскакал на выход:

– Я вас провожу! – Он почти приплясывал от счастья в своей новенькой зеленой рясе.

«Лишь бы от дела отлынить, а ведь монах. Ведет же себя точь-в-точь, как мои», – вздохнул Ураган и пошел за монашком. Тот пояснял по пути:

– Радек... Иконом наш, он за детьми присматривает. Он раньше за приют отвечал, так вот до сих пор за детьми ходит, не бросил их. Радек он... Он хороший, правда.