Мы не рабы

– Вот ваш мешок! – указал хозяин.

– Ну что? Берем? – продолжая еще красоваться, спросил Влад.

– Берем, берем! – Все с обожанием смотрели на него, красавца, похожего на артиста советского кино.

– Сколько тебе? – Влад небрежно вытащил кошелек.

– Да ладно! Спрячь кошель свой! – произнес он. – И лук берите!

Все растроганно зааплодировали. Коммунизм!

– После отдадите… А то вдруг не понравится? – куражился Рубанцук.

– Понравится, понравится!

– Тогда – когда сможете… Вот!

Рубанцук показал кол и даже подсветил его фонариком.

– Не по-нял! – произнес Влад. – Ты что? Оборзел?

На колышке к прежней циферке был подмалеван ноль.

– Так подумал я: спрос диктует цену! – произнес Рубанцук. – А вот – лук! – показал второй кол, тоже «подмалеванный».

– Ну ты… марксист-капиталист! – осерчал Влад.

– А ты хвост поросячий! – спокойно ответил тот.

Повисла пауза. Влад смотрел в свой кошель весьма грустно. Вот это номер! – расстроился и я. Зато, если спросить меня – «Стоял ли я у истоков капитализма?» – отвечу смело: “Стоял!”»

– Ну шо, уходим? – произнес Влад.

– Да чего там? Берем! – загомонили все.

– Социализм схавали, схаваем и капитализм! – Это изрек тот, кого я ошибочно (или не ошибочно?) принимал за профессора.

– А чего нам – повеситься, что ли? – произнесла «парторг».

– Так веревки вздорожали! – выкрикнул кто-то.

Поднялся уже и хохот.

– Да ладно! Потом отдадите, – добродушно сказал Рубанцук.

Весело дошли. Митя, скрестив руки, стоял у ворот. Общее веселье, чувствуется, добило его. А также – мешки!

– Мешочники! – пробормотал он.

– Посторонись-ка! – сказал Влад, и на доске объявлений на воротах, в строке «Сутки» к прежней цифре грубо пририсовал ноль.

– …Животное! – проговорил Митя, побледнев. Чувствуется – лишения этих лет измотали его больше других…

Наутро можно было видеть трагическую картину победы материального над духовным.

Все обходили Митю – и несли деньги Владу. У наших людей всегда найдется заначка, на крайний случай. Влад, пересчитывая, укладывал ассигнации в пузатое портмоне.

А от Мити все сторонились, как от зачумленного. И вот он остался один возле увядающей клумбы. Я подошел к нему.

– Ну что? Уезжаешь? – грустно произнес он.

– Почему? Остаюсь.

Митя молчал.

– …Депортироваться когда можно? – спросил я.

– Куда?

– Как куда? На Сириус! Не гожусь?

– Похоже, только ты и годишься! – улыбнулся Митя.

– Сколько с меня?

– Нисколько!

– Пошли?

Неожиданно увязалась и Нона.

– Я с тобой, Веча!

– Ладно.

Пропадет без меня.

У края леса Митя резко остановился и посмотрел мне в глаза.

– Ты ведь не веришь в дематериализацию? – проговорил он. И слезы блеснули.

– Но я ж иду.

Мы быстро шли через лес. Нона постанывала. Суровый край… причем – с почти вертикальным уклоном к морю: обувь вся стопчется вбок! Впрочем, перед «катапультированием» это неважно…

– Меня знаешь кто поддерживает? Сокол! – вдруг проговорил он.

– Так чего ж он тогда не улетучивается на Сириус?! – вырвалось у меня.

– Хочет открыть банк, в нашу поддержку – и назвать его «Сириус»! – поделился Митя.

– Ну… тогда идем.

– Ты настоящий друг! Остальные все – в последний момент сбегали! – говорил Митя.

– А ничего – что я не в саване? – застеснялся я.

– Да они так! – сказал растроганный Митя. – Для рекламы висят.

– Понятно. Но должен кто-то и… – пробормотал я.

Нельзя же все на свете превращать в рекламу.

– Вот, – повел рукой Митя.

Дольмены, вертикальные саркофаги, грозно глядели на нас. Позаросли, конечно, но, значит, еще в строю… раз мы пришли к ним. Среди сырых джунглей, на скользком от гнилых листьев склоне – древнейшая каменная «аппаратура», современница египетских пирамид. Каменные «дольмены» – гигантские «грибы», с костями (иногда – сразу двоих) улетевших… Археологи, правда, кости повынимали. «Загружали», причем, живых! Бр-р-р! Долетели ли их «сущности» до Сириуса? Сведений нет! Ну почему здесь так сыро? Трясет. Наверное, в древности этот «аэродром» был «открытым небу»… а деревья выросли и сомкнулись позже?

– Ну все, ладно! – глухо среди душной сырости проговорил Митя, вынимая фляжку. – Бухнем – и обратно! Кончаем комедию.

– Да нет. Почему?.. Сюда загружаться?

– Да! – выкрикнул Митя.

Стекал едкий пот, разъедая кожу. Из леса то удалялся, то приближался звон бубенцов. Накануне их обладатель провел ночь напролет в нашей башенке и, рыдая, рассказывал, как он продал свой «москвич» улучшенной модели, чтобы приехать сюда и – воспарить. И теперь вот маялся в зарослях, то приближаясь, то удаляясь… и вот бубенцы окончательно стихли. Все! Почему-то «стрелка» всегда безошибочно показывает на меня.

– Веча! – взмолилась Нона. – Мы ж прогуляли все лекции… Не знаем там ничего!

– Знания придут «там»! – пробормотал Митя.

– Ведь все будет хорошо, правда? – Я глянул на Митю.

Тот, помедлив, кивнул.

– Ну все! Я нырнул. – Я воткнул ногу в жерло на боку «башни». – До встречи на Сириусе!

– Чувствую – наломаешь ты там дров! – тепло улыбнулся Митя.

– Я с тобой, Веча! – воскликнула Нона. – Что мне делать тут без тебя?

– Все. Пока!

И я оказался во тьме… Потом влезла Нона, теплая. Обнялись.