Мы никогда не умрем (СИ)

Мартину показалось, что ему на голову вылили ведро ледяной воды. От ключицы, к плечу и груди тянулись знакомые бордовые полоски. Только эти были тонкими и частыми.

Он молча подошел к ней, убрал ее пальцы от ворота. Застегнул кофту и куртку.

— Простудишься, Риш. Мне очень жаль…

— Да ладно, большое дело. Пройдет скоро, главное ничем его не злить, пока старое не заживет. Эй, да ты сам замерз — смотри, белый весь. Иди, оденься, я подожду. Я тебе показать хочу кое-что.

«Ну доброе утро, Мартин, почему ты стоишь тут полуодетый и скрипишь зубами от злости?»

«Я… хотел успокоить собак».

— Да, я быстро, — ответил он вслух.

Он зашел в дом, подавив желание что-нибудь разбить, и начал одеваться.

— Прости, я думаю нам нужно сходить с ней куда она хочет. Я… не смог ей отказать. Мы скоро вернемся, я приготовлю завтрак, идет?

«Конечно. Я помню, ты боишься чужой боли. Но я не собирался тебя просить отказываться».

— Отлично. Поменяемся?

Вик, подумав, кивнул.

Мартин приветствовал взмахом руки Ореста, встречающего его в проеме. Огонь в камине горел ярко, и комнату заливал уютный полумрак, отражающийся в золотых стеклах. Ему вдруг показалось, что там, за окнами, стало чуть светлее. Впрочем, времени приглядываться не было — Вик вышел из дома. И даже надел шарф.

Риша, перегнувшись через забор, гладила Боцмана, вставшего на задние лапы. Тень лежала, положив голову на передние лапы и тихо ворчала.

— У тебя хорошие собаки! Наши цепные совсем злые, хоть папа их и кормит каждый день.

— Моему лень каждый день, — проворчал Вик, вспомнив, как с непониманием смотрел, как отец бьет собак.

У него тогда еще были вопросы, как это бывает.

Риша улыбнулась и взяла его за руку. Несмотря на то, что девочки ее возраста обычно были гораздо выше, она была с Виком почти одного роста. Прикасаться у нее получалось так естественно, будто они выросли вместе, тогда как Вик испытывал безотчетное смущение.

Она вела его куда-то вдоль опушки, в сторону деревни.

— Расскажи про себя! Ты давно приехал?

— Летом…

— А почему я тебя не видела до сих пор? Вик, ну Новый год скоро, ты что, серьезно?! — в ее голосе слышалась обида, будто они условились встретиться, а он обманул.

— Я сидел дома. Я не очень люблю… гулять.

— А что ты делаешь дома?

«Мартин, как ей не говорить, что дома ты мне читаешь и картинки показываешь?»

«Ну скажи ей, что ты читаешь, это даже не будет неправдой».

— Я читаю книги.

— И…все? — удивилась она.

— А что не так? — Вик тоже был удивлен.

В книгах оживало то, что отвергал настоящий мир. Там как раз все было правильно. Как можно менять иллюзии с книжных страниц, на сомнительное удовольствие носиться и орать дурным голосом, как это делали другие дети?

— Но это же скучно…

Вик остановился и отпустил руку Риши. Внимательно на нее посмотрел, отошел к краю дороги и зачерпнул ладонями снег. Она сделала движение, чтобы отбежать, думая, что он бросит в нее снежком. Но он подбросил снег над головой, позволив ему падать, кружась и сверкая в лучах чистого зимнего солнца.

— Что видишь?

— Снег…

— Да нет же! Иди сюда, — он потянул ее за рукав и подбросил еще одну горсть снега.

— Это пыльца. Она волшебная, видишь, как она искриться? Если волшебство подействует, мы с тобой сможем летать! Как Питер Пен и Венди, никогда не повзрослеем! Никогда не умрем! Ну, ты чувствуешь? А хочешь…

Он снова подбросил снег так высоко, как только смог.

— А хочешь, это будут лепестки яблонь?! Забудь, что это маленькие снежинки, посмотри, как они опускаются на землю! Они розовые, мягкие, сквозь них светит солнце! Ну же, ты видишь?..

Он остановился, с легкой тревогой заглядывая в ее лицо. Вик прекрасно понял, что, если Риша не проникнется настроением — он будет выглядеть дураком.

— Я вижу, — с восторгом прошептала Риша, ловя на руку в красной перчатке одну, запоздавшую снежинку. — И ты всегда… так? Ты так видишь, да? Будто все время играешь?..

— Я не играю. Я правда так вижу.

Он отряхнул перчатки от снега и засунул руки в кармане. Мартин пришил-таки воротник к свитеру, на улице было тепло, но все равно его пробирал странный, зябкий озноб.

— У тебя есть братья или сестры? — сменила между тем тему Риша.

— У меня есть две младшие сестры. И… и старший брат, — подумав ответил Вик.

И подумал, что он бы стучал во все двери, каждого дома в их деревне, а потом поехал бы в город, и стучал бы в двери там, повторяя раз за разом эти слова. Только бы его каждый раз обжигало таким чувством благодарности.

— Вик, ты опять задумался?

— Прости, что ты говорила?

— Я спрашиваю, где они? Почему вы не вместе?

— Мои сестры остались на Севере… Младшая, Оксана, совсем маленькая. А Лера… Лера на два года меня младше. Я очень ее люблю. И очень скучаю, — грустно закончил он и подумал, что непременно напишет Лере письмо.

Даже мелькнула мысль написать про Мартина. Но он побоялся. Письмо могли найти взрослые, несправедливые взрослые, ничего понимающие. И не прощающие.

— А брат?..

— Брат он… всегда со мной, — неопределенно прошептал Вик, вкладывая как можно больше двусмысленности в свои слова.

— Вы хорошо ладили? Дрались, наверное? — сочувственно спросила Риша.