Мы никогда не умрем (СИ)

Когда они подошли к полянке, Мартин как раз рассказывал Рише про Лиса. Она слушала внимательно и иногда кивала. Риша просила не прерываться, поэтому Мартину пришлось собирать ягоды, рассказывать сказку и рисовать в воздухе узоры — по привычке, так он легче сосредотачивался на рассказе.

Банка, которую Риша принесла с собой в сумке, стремительно наполнялась. Уже к полудню, наполнив до краев, они отнесли ее к Рише домой. Точнее нес Вик, а Риша шагала рядом и пересказывала ему какой-то фильм, который они с семьей смотрели по телевизору. Дома Ришина мать забрала у них банку, заставила их вдвоем пообедать, после чего вернула им банку пустой. Вик переглянулся с Ришей и пожал плечами. Работы он никогда не боялся.

— Пойдем на другую полянку, мы ту почти обобрали. С той полянкой озеро рядом, можно будет искупаться, — предложила она.

Мартин не слушал. Он чувствовал взгляд, устремленный ему в спину — словно камень, брошенный, и прилипший между лопаток. Он медленно обернулся.

Неподалеку от Ришиного дома стояла компания из четырех подростков. Один из них стоял чуть впереди остальных, и Мартин сразу понял, чей взгляд почувствовал. Он не знал ни одного из них, и мог поклясться, что ни словом с ними не обмолвился, но взгляды всех четырех были полны тяжелой, обжигающей ненависти и презрения.

— Риша, кто это?

— Что?..

— Мне не нравятся эти люди. Кто это?

— Это Вадик, — сникла она. — Они раньше с Женей дружили, а потом поссорились. Он ему что-то вроде должен. Он сейчас иногда ко мне цепляется… слушай, Вик, пожалуйста… я не хочу дома прятаться. Придется проходить мимо них, а они и ударить могут, и… в общем, я боюсь.

Она смотрела на него с отчаянием. Вадик смотрел с какой-то нехорошей, кривой ухмылкой.

«Мартин, слушай, давай к себе пойдем? Пересидим втроем пару часов, зайдем через окно. Отец все равно к нам не заходит, если мы тихо сидим», — предложил Вик.

У него были свои причины бояться. На безрассудную смелость есть право у тех, кто сам за нее расплачивается. А как убедить Мартина не подставляться в случае драки — он понятия не имел.

— Хорошо, давай пойдем ко мне, идет?

— Ты же говорил к тебе нельзя?

— Мы будем сидеть тихо. У меня… ты знаешь какой у меня отец, я бы очень не хотел, чтобы он тебя обидел. Но если нужно спрятаться — лучше там. Все будет хорошо.

Когда Мартин обещал, ему было трудно не поверить. Риша кивнула и взяла его за руку. Он заметил, что у нее совсем холодные руки. За спиной раздался издевательский свист. Мартин крепче сжал ее руку. Мысль о том, что придется идти на хутор через лес или пустующую дорогу вызывала глухую тревогу. Может, нужно было вернуться домой к Рише. Заставить ее пройти мимо, понадеявшись, что ее страхи пусты и их никто не тронет.

Но Мартин никогда не верил в меньшее зло.

Идти он решил по дороге, решив, что быть на виду все же лучше, чем устраивать гонки под прикрытием кустов и деревьев.

Они шли молча, не оборачиваясь, но Мартин чувствовал, что те четверо идут за ними. Риша сначала выглядела почти спокойной, потом — встревоженной, а к середине пути она побледнела еще больше обычного, и в уголках ее глаз Мартин заметил поблескивающие слезы.

— Риш, пожалуйста… ты же не думаешь, что я позволю тебя обидеть?

— Да что вам от меня надо?! — внезапно закричала она, отпустив его руку и разворачиваясь к дороге. — Оставьте нас в покое, я никогда никому ничего плохого не делала!

Четыре фигуры и правда были четко видны на фоне желтой дорожной. Они стояли вдалеке, но слова отчетливо разносились в сухом полуденном зное. В ответ донесся издевательских хохот и несколько слов, которые понял только Мартин и объяснять никому не собирался.

Он, схватив Ришу за запястье, притянул к себе. Ее била крупная дрожь, а из широко раскрытых глаз, из которых пропала всякая осмысленность, часто капали на лицо и воротник слезы.

— Риша, да что с тобой?!

Мартин почувствовал, как паника завязывается в тугой узел на его горле. Она едва стояла на ногах, и не смогла бы сбежать в случае опасности. К тому же она вцепилась в него мертвой хваткой, словно утопающая.

— Тише, все хорошо, я не дам тебя в обиду… — прошептал он, гладя ее во вздрагивающей от рыданий спине.

Под тонким платьем прощупывались позвонки и острые лопатки. Мартин поймал себя на неожиданной, неуместной сейчас жалости — она напомнила ему голодного, замерзшего котенка.

Но сейчас не время было поддаваться эмоциям.

С трудом отцепив ее пальцы от своей рубашки, он вытер ладонью слезы с ее лица и легонько встряхнул за плечи.

— Слушай меня. Слушай! Риша, не бойся, ничего плохого не случится, если ты будешь меня слушать, поняла?

— Да… да, я…

— Ты сейчас развернешься и пойдешь к моему дому. Пойдешь. Не побежишь. Как только мы исчезнем из вида — беги, как можешь быстро. Беги к моему дому, зайди сзади, там щель в заборе — чтобы тебя не тронули собаки. Мое окно открыто, заберись туда и сиди тихо, ясно? Если отец будет стучать в дверь — беги через окно, он выламывает ее за пару минут, ты успеешь. Тебе ясно?

— А ты?!

— А я с ними поговорю.

— Вик, не надо, они… они тебя убьют.