Мы никогда не умрем

Пробежавший по груди холодок вернул его в сознание. Он отстранился и легко сжал ее запястья. Он удивленно смотрел на нее, и не мог понять, что сейчас произошло. И он совсем, совсем не был против, только вот он был почти уверен, что стеснительная подруга не от нахлынувших чувств бросилась срывать с него одежду.

— Риш, это ведь сейчас порыв страсти, правда?

— Вик, нам обоим… нам обоим конец. После прогона…

— Ты говоришь так, как будто твой отец возьмет ружье, поставит нас к стенке и расстреляет.

— Он… запретит мне ходить в студию… запретит нам с тобой общаться… а я хочу успеть…

— Риша, ты совсем с ума сошла?!

Он вскочил с пола и начал застегивать рубашку, чуть не оторвав половину пуговиц. Риша осталась сидеть на полу. В глазах ее явственно читалась обреченность.

— Ты готовишься к этому прогону, как к смерти! Мы там танцуем. Читаем дурацкие стихи. Потом мы немного пообнимаемся и пойдем на поклон. Я хочу тебя, но делать это потому, что завтра конец света… Риша, почему ты плачешь?!

«Мартин, почему она плачет?! Мартин, мне страшно, женщины, по-моему, вообще люди, это какие-то инопланетяне, посланные уничтожить здравый смысл на Земле!»

«У меня два варианта — или она это все придумала, чтобы вроде как был повод заняться сексом, а теперь расстроилась, что не получилось, или она сейчас скажет, что вся деревня была права».

— Они были правы! Всю мою жизнь… они были правы!.. Прости меня…

«Мартин, что происходит?!»

«Она решила, что она… не очень честная женщина и грязно тебя домогалась».

Мартин, предчувствовавший продолжение концерта, не стал уходить в беседку и остался наблюдать. Сейчас он сидел в проеме и флегматично смотрел на происходящее, испытывая лишь легкое раздражение. Раздражение вызывал страх подруги перед отцом — Мартин не мог понять, как и зачем надо было так запугать ребенка, чтобы девочка боялась показать свой спектакль папе.

Но гораздо больше ему было смешно. Ситуация все же была донельзя глупой.

Вик про себя досчитал до пяти и опустился на колени перед рыдающей Ришей.

— Риш. Риша. Девочка, мое солнце, — прошептал он, вытирая ее слезы кончиками пальцев.

Это был первый раз, когда он был благодарен Мари за уроки притворства. Потому что внезапно осознал, что ему тоже смешно.

— Мне страшно, Вик… мне так… страшно…

— Все будет хорошо. У нас все будет хорошо. Ничего страшного не случится. Я же тебе обещал. Ты веришь мне?

— Верю… я всегда тебе верю…даже когда ты мне врешь…

Вик ушел от нее поздно вечером… Он весь вечер баюкал Ришу, как ребенка, пока она, нарыдавшись, наконец не уснула. После он еще немного посидел у кровати, чтобы убедиться, что она спит, поправил одеяло и ушел, тихо закрыв за собой дверь. Выйдя из деревни, он обессиленно привалился к дереву, и, тяжело дыша, протер снегом пылающее лицо.

Сегодня он почувствовал разницу между обычными прикосновениями и теми, что влекут за собой особую связь. И он не собирался лгать себе или Мартину — эти прикосновения горели под одеждой, словно ожоги. Они имели власть над разумом — раскаленную, тяжелую. Хотелось подчиниться. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.

— Мартин, я…

«Если бы ты этого не хотел — вот это было бы странно», — тактично ответил он.

— Но я ведь все сделал правильно?

«Не думаю, что случилась бы какая-то беда, но думаю обстоятельства правда были не самыми подходящими».

— У меня было целых две возможности расстаться с девственностью за последний месяц. Кажется, я должен себя беречь для шелковых простыней и лепестков роз.

«Хватит просто девушки с ясным рассудком», — усмехнулся Мартин.

Тревога и возбуждение отступали. Воротник был мокрым от растаявшего снега. Ветер слизывал с рубашки запах духов.

Вик вытер лицо рукавом и повернулся к дороге.

И все же он чувствовал, что принесет с собой в дом не только покалывание схлынувшего возбуждения и растаявший снег на одежде.

Его начал преследовать холодок тревоги. Предстоящий прогон перестал казаться ему просто еще одной длинной репетицией.

Не отступил холодок и дома. Тишина, тепло и уют желтого полумрака не помогли его прогнать.

«Вик? Это просто спектакль», — тихо сказал Мартин.

Вик кивнул. Подошел к шкафу, открыл дверцу и посмотрел в зеркало. Мартин стоял рядом, и внимательно на него смотрел. Второй раз за день Вик почувствовал, что ему хочется обнять находящегося рядом человека. Мартина он видел в длинном, темно-зеленом шерстяном сюртуке и белой рубашке.

— Мартин?.. А можно… странный вопрос?

«Конечно…»

— Какой наощупь твой сюртук?

Мартин озадаченно погладил обшлаг. Несколько секунд он со странным, очень серьезным выражением лица, проводил пальцами по лацканам и подолу. А потом вдруг улыбнулся.

«Теплый. И мягкий», — ответил он.

Действие 10 Генеральный прогон

Что осталось от красоты и дерьма,

От мечты и реальности?

Китч!

Михаэль Кунце

Накануне прогона Вик никак не мог уснуть. В комнате было душно и холодно. Подушка казалась то слишком твердой, то слишком мягкой, одеяло слишком тяжелым, а воздух входил в легкие со странным свистом.