Мы никогда не умрем

После урока он пересел к Матвею. Он не поднял глаза от листа, на котором было написано единственное уравнение, самое простое, из трех компонентов.

Вик вырвал из тетради лист и разорвал его пополам. На одном нарисовал злую, острую семерку, на другом — единицу и четверку. Что-то написал на ладони, и нарисовал на тыльной стороне небольшой крест.

— Какое число я держу в руке?

— Что? — Матвей будто впервые увидел его.

— Какое число я написал на ладони? — терпеливо переспросил Вик.

Так ему когда-то показывал решение Мартин.

— Ну… семерку, что дальше? — удивленно спросил Матвей.

Вик разжал кулак, показав ему такую же четкую семерку, как на листе. Потом перевернул руку, показывая ярко-синий «икс». Потом указал на такой же «икс» на его листе.

Матвей смотрел на лист несколько минут. Вик заметил, как на его лбу выступили капельки пота. Затем Матвей кивнул, сложил лист вчетверо и продолжил смотреть уже в чистый стол.

«Вик, это же сейчас был не акт альтруизма, правда?» — спросил Мартин, до этого молча наблюдавший за сценой.

«Нет. Но я никому плохо не делаю — я помогаю отстающему товарищу», — улыбнулся Вик. Незаметно, самыми уголками губ.

Мартин только вздохнул. Сам показал, как манипулировать людьми, нечего удивляться, что Вик понял, как это делается. Лицемерием Мартин не страдал и не стал читать нотации.

Последними двумя уроками опять стояло чтение.

«Мартин, слушай, давай мы пойдем читать в библиотеку, а ты сделаешь вид, что я ничего плохого не делаю, а?» — взмолился Вик, который от мысли о том, что опять придется слушать, другие запинаясь, по строчке читают вслух, ощутил приступ тошноты.

«А что ты плохого сделаешь, будешь читать на уроках чтения?» — со вздохом спросил Мартин, не видевший смысла заставлять его.

К тому же он заметил, что другие дети на него косо поглядывали. Он понимал причины раздражения — белая рубашка, расчесанные волосы, чистые рукава и общая серьезность и дисциплинированность Вика слишком сильно контрастировали с окружающей обстановкой. Еще немного, и от неясного раздражения он мог начать вызывать открытую агрессию.

«В конце концов… — рассудил про себя Мартин, — директор сам просил не выделяться».

Девушка в библиотеке, кажется, не меняла позы с тех пор, как он ушел оттуда.

— Как вас все-таки зовут? — поинтересовался Вик, твердо решивший подружиться с ней.

— Вот настырная шмакодявка. Вера я.

Вик облегченно вздохнул — хоть у кого-то было нормальное имя.

— Хотите я вам чем-нибудь помогу?

— Да. Заткнись.

Справедливо рассудив, что на сегодня лимит общительности Вера выработала, он снял с полки томик с надписью «Волшебник Земноморья» и с ногами забрался в соседнее кресло.

Спустя пару часов он предложил Вере открыть окно.

— Не нравится — проваливай, — меланхолично предложила она.

Вик только пожал плечами. В библиотеке было тихо и практически пусто. Веру можно было считать чем-то вроде тлеющей в пустом кресле сигареты. Дым ему не так уж и мешал, отец много курил на кухне, и Вик давно смирился с тем, что этот запах будет преследовать его все время.

Еще через час он поставил книгу на полку — из расписания внизу он знал, что занятия у Риши должны уже закончиться. Если она, конечно, не пришла к тому же выводу, что он сегодня.

— До свидания, — вежливо попрощался он.

— Ты что, опять припрешься? — спросила Вера, поднимая на него тяжелый взгляд.

— Да, — не стал отпираться Вик.

— Клей возьми с собой, поможешь мне переплеты починить, — безапелляционно заявила она.

— Хорошо, — покладисто ответил он, закрывая за собой дверь.

Школа перестала казаться им таким ужасным местом.

Действие 17 Перед антрактом

Всю свою жизнь я делал добро, когда мог,

и зло, когда это было необходимо.

Прощать обиды врагам — не значит быть справедливым.

Жюль Верн.

Оказалось, Вера иногда покидала библиотеку — она вела уроки труда. В первый раз увидев, как его одноклассники сосредоточенно вырезают цветочки из цветной бумаги, чтобы сделать открытку маме, Вик успел не на шутку испугаться. Мысль о подобном занятии ему претила по двум причинам — во-первых, он считал его глупым, а во-вторых, не представлял себе, что можно сделать для матери. Что могло бы ее порадовать? Вырезать из бумаги спящего отца? Или сразу мертвого?

На его счастье, у Веры были другие планы. Она несколькими уверенными движениями начертила на доске макет открытки, объяснив, как и где должна располагаться надпись, а потом обвела класс тяжелым взглядом.

— Кто хочет помочь мне в библиотеке?

Тишину в кабинете, казалось, можно было зачерпнуть ложкой. Вик уже знал, что Вера пользовалась дурной репутацией среди учеников, а библиотека считалась чем-то вроде каторги.

— Вот ты пойдешь, давай, шевелись, — бескомпромиссно указала она на Вика, не дав ему вызваться.

Он с нескрываемым облегчением вышел в коридор.

— Если тебе хотелось клеить открытку маме…

— Мне хотелось сложить руки на груди и выпасть из окна, — честно ответил Вик.

— Мне тоже, — серьезно ответила Вера.

— Я Виктор.