Мы нижеподписавшиеся

Семёнов. Что ты! Меня начальство специально приглашает поговорить. Нравится им, как я рассказываю. Соберутся и зовут: «Ну, говорят, Семёнов, поделись своими наблюдениями над жизнью!» Ну, я маленько поделюсь – не сильно много, а то в другой раз делиться нечем будет, понял? (Смеётся.)Талант надо расходовать экономно! (Смеётся.)Так что пошли, дернем. (Тянет Шиндина в купе.)А своему Егорову скажи: дерьмо попало в комиссию! Ну, что можно поделать – дерьмо оно и есть дерьмо!.. Пошли...

Шиндин. Но ты точно подпишешь? Это твёрдо?

Семёнов. Ну!.. Но только после них!

Проходит какая-то пассажирка с полотенцем – Семёнов пытается её обнять, она его отталкивает.

Пошли, дернем!..

Семёнов. Шиндин. Иди. Я сейчас приду.

Купе членов комиссии. На верхних полках спят уже знакомый нам молодой человек и неизвестный с натянутой на лицо простыней. Внизу лежат одетые и читают, каждый свою книгу, Девятов и Нуйкина. Над головами у них горят маленькие лампочки. Вдруг, без стука, открывается дверь – входит Шиндин. Стоит с жалкой улыбкой на лице, смотрит то на Девятова, то на Нуйкину.

Девятов (приподнялся, отложил книгу. Шепотом).Ну-ка, вон отсюда!

Шиндин. Надо поговорить, Юрий Николаевич. Тут дело серьёзное.

Девятов (встал, кричит в ярости).Вон отсюда!

Молодой человек (с верхней полки).Товарищи, дайте поспать! Ну что вы, в самом деле! Там не дали, теперь тут не даёте!

Человек под простыней перевернулся на другой бок, так и не показав лица.

Девятов. Извините.

Шиндин глубоко вздохнул и как ни в чем не бывало сел на полку Девятова.

Нуйкина (потрясена).Вы где росли? В какой вы школе учились? Откуда вы взялись такой?!

Шиндин. Пока вы меня не выслушаете, я отсюда не уйду.

Девятов смотрит на него, потом подходит к двери, открывает, подходит к Шиндину, одним рывком поднимает его с полки и вышвыривает из купе. Закрывает дверь на защелку.

Купе строителей.

Здесь другая картина. Малисов лежит на верхней полке, смотрит в окно. Шиндина лежит на нижней полке, отвернувшись к стенке. Видно, что она не спит. Семёнов сидит за столиком, пьет коньяк. Входит Шиндин.

Семёнов. Ну что – прогнали? Я ж тебе говорил – не унижайся. Это дерьмо.

Шиндин (подсел к Семенову).Я тебя очень прошу – пойди к ним и попроси Виолетту Матвеевну выйти. Придумай что-нибудь и вытащи её. Сделай. Только вытащи в коридор, дальше я сам.

Семёнов. Да не пойдет она!

Шиндин (поднялся).Ну вытащи её как-нибудь. Скажи, что ты сам хочешь с ней поговорить. Пойдем. Без подписанного акта я не могу вернуться, понимаешь! Вставай.

Семёнов неохотно, со стоном поднимается.

Коридор вагона.

Шиндин стоит у окна, ждет. Из купе выходит Алла. Теперь на лице у неё – нежность, ласка и любовь.

Шиндина (по-хорошему, грустно).Лёня, иди полежи. Ты очень устал. Пойдем, милый. Не надо больше унижаться.

Шиндин (мрачно).Ты, кажется, разводишься со мной? Так разводись! А если передумала, имей в виду: дальше мы будем жить не так, как жили! Хватит! К Егорову я с тобой не пойду! И вообще, в угоду тебе я душу свою топтать не буду! Егорова ни о чем просить не буду! Я чувствую, что не надо этого делать, и не буду этого делать! Нет телефона, и не надо! Нет квартиры, и не надо! Кто ты мне есть, если мне приходится ещё перед тобой душой кривить? Слава богу, есть перед кем в жизни выкручиваться, ещё я должен перед тобой!..

Шиндина. Лёня, Егоров – равнодушный человек. Ты заблуждаешься насчёт него.

Шиндин. Может быть, я заблуждаюсь. Но по мне он хороший человек. Я так считаю. Я так чувствую, понятно! Я не могу жить твоими чувствами, я живу своими чувствами!

Шиндина (мягко).Ты просто слепой...

Шиндин. Может быть! Но я вижу жизнь своим зрением, а не твоим зрением!

Шиндина. Ты себя не уважаешь, Лёня...