Мы носим лица людей

Склоки и ссоры сплелись в клубок, который уже нельзя было распутать. Однажды, вернувшись из школы, я обнаружила, что в доме больше не осталось маминых вещей… Мама собрала чемоданы и уехала к своей матери. К нашей бабушке. Сюда.

В тот вечер отец пришел домой сильно нетрезвым, я хорошо помню, как он молнией метался по дому и крыл матом бабку, а потом сел за руль – тогда у него был огромный «Ленд Крузер».

В страшном ДТП на обратной дороге отец не заработал ни царапины, а мама получила тяжелейшую черепно-мозговую травму, впала в кому и больше никогда не приходила в сознание – несколько лет ее состояние было вегетативным…

Я долго помнила мамину улыбку, теплые руки и волшебные сказки, но время текло как вода, оно постепенно стерло ее образ.

Итак, наша девочка прилежно училась в обычной общеобразовательной школе: когда-то мама настояла на том, что ребенок не должен отличаться от остальных детей, к тому же Лена тоже училась там… Девочка стойко терпела побои, унижения и насмешки, хотя папа все чаще намекал на возможность перевода в престижный столичный интернат с углубленным изучением английского языка…

Девочка отказывалась – сначала боялась уезжать далеко, а потом, спустя время, всех в этой школе купила.

Скрипит дверь комнаты, встревоженная бабушка показывается в проеме. Макс приподнимает голову:

– Бабушка, мы смотрим фильм. Восемнадцать плюс! – объявляет он тоном, пропитанным ядом сарказма. – Присоединишься?!

– После фильма тебя ждет раскладушка в гостиной… – сухо напоминает бабушка и прикрывает за собой дверь.

– Что за кошмарная женщина! – заводится Макс, набирает полную грудь воздуха, отчего я съеживаюсь – мне ли не знать, какие словесные конструкции за этим последуют… Наклоняюсь и затыкаю его рот поцелуем – пусть не умею толком этого делать, но я вкладываю в этот поцелуй все несбывшиеся мечты, любовь, надежду и боль. Однажды меня сломали, как куклу, – детали потеряны, их не склеить и не собрать. Как только я произнесу это вслух, признаюсь во всем ему и себе, моя сказка закончится. Возможно, сейчас я целую эти губы в последний раз.

– Я тебя люблю, Кома. Осознай это и прочувствуй всем сердцем, – шепчу. – А потом я все тебе расскажу. У меня тоже не останется перед тобой тайн.

Глава 31

…Я умолкаю, заново пережив самый страшный день в жизни – день похорон мамы и всего того, что случилось со мной потом. Выбравшись на поверхность, этот позорный болезненный рассказ все портит и рушит, оставляя после себя только оглушающую, до невозможности гнетущую тишину.

Если бы Макс сейчас, по обыкновению, разразился своим чудовищным матом, было бы гораздо легче. Он мог бы заехать в стену кулаком, но этого не произошло.

Кадры бессмысленного фильма освещают комнату сполохами разных оттенков. Макс сидит рядом, уставившись в одну точку, – лицо его застыло, а черты стали резче и еще прекраснее.

– Чувствовать себя беспомощным паршиво… – глухо говорит он, его голос срывается. – А бездействовать в такой ситуации – это… вообще дно…

– Я сама во всем виновата, Макс. Я должна была думать своей тупой башкой, но не делала этого – вот и нарвалась!.. – Я затыкаюсь, потому что Макс поворачивается ко мне и смотрит так, будто увидел привидение.

– Ты так и не назвала нам имя этого ублюдка, – перебивает он.

Я не могу выдержать его взгляд и низко опускаю голову. Макс слезает с дивана, садится на пол напротив меня и снова кладет ладони на мои щеки. Он заглядывает мне в лицо и медленно, почти по слогам, проговаривает:

– Как зовут этого ублюдка и где он обычно ошивается? – Ненормальный взгляд моих собственных глаз на его лице пугает до ужаса.

– Ни… Никита… – Отчего-то я не слышу своего шепота. – Я не знаю, где он обычно ошивается, но…

– Но?! – Макс повышает голос, его еле заметно трясет.

– Сегодня… перед репетицией… это был он… – лепечу, тушуюсь и часто моргаю – тяжело признаться себе самой, что «секс на вечеринке» все же был насилием. Тяжело, впервые в жизни настолько сильно раскрыться перед другим человеком. Тяжело причинять ему боль…

А боль сейчас отчетливо проступает на бледном лице Макса.

– Макс, прости меня… пожалуйста! – Я хватаю его за плечи. – Я знаю, что после этого ты даже не посмотришь в мою сторону – пусть так, только прости! Иначе я просто сдохну…

Один неуловимо короткий миг в глазах Макса я вижу сомнение. Он не знает, что сказать или сделать. Он выведен из строя, и мое уродское прошлое сжигает его изнутри.

Липкий страх ползет по коже: он уйдет, и я потеряю себя.

– Макс!.. – зову я. – Смотри на меня, Макс…

Он резко включается в реальность, одной рукой прижимает меня к себе, а второй укрывает от всего мира. Я дрожу и плачу. Все едкие сомнения и надвигающиеся кошмары разбежались, потому что я снова пускаю сопли в родное плечо своего брата. Странного фрика и самого лучшего парня на свете.

* * *

Бесцеремонно распахивается дверь.

– Максим! Убери свои руки от сестры и марш в гостиную! – грозно повелевает с порога бабушка.

Макс не двигается.