Мы остаемся свободными...

- Спокойно, - прервал всех Федор, - мы будем смотреть по обстоятельствам. Если путь будет открыт и свободен - мы пройдем с Гошей и Тошей. После поможем им выбраться. Если катера работают - нам надо будет продумать безопасный коридор в те ангары, чтобы фрики оставались запертыми, а мы могли в любой момент попасть к катерам. Если же запустить катера не удастся, тогда... Тогда все отпадает. Понимаете?

- Запустим, - невозмутимо сказал один из близнецов и почесал макушку.

И вот, теперь эти двое топают следом за Эммой, Егором, Федором и Таис. Колючий остался в капитанской рубке, но зато в наушниках у Эммы - да и у остальных тоже - бодро звучал его голос, и голос Мартина. Умный интеллект Станции оставался на связи. Все-таки это немного утешало и придавало бодрости. Не совсем одни они на орбите, с ними хотя бы этот искусственный разум...

На прошлой охоте, когда Таис выручала Федора, у Эммы точно так же в ушах торчали наушники, а в руках теплел тонкий планшет с нужными файлами. Только тогда все было более зыбким и неясным, тогда они еще сами толком не верили, что получится спастись, что все останутся живы, не заболеют и не умрут.

Не уверены, что не вылезет из их внутренней сущности звериное естество, не подомнет под себя личности, привычки, эмоции - все то, что было в них человеческим. Тогда у них была одна самая главная задача - остаться людьми.

А сейчас что? Выходит, что люди не принимают их и желают уничтожить, потому что привыкли считать зверьми? Тогда почему Станция каждый год производила и производила новых детей? В чем тут дело?

Федор остановил производство. В кювезах созревает последнее поколение - и все. Пока все. Потому что какой смысл производить на свет малышню, когда нет ни безопасности, ни определенности?

Мартин согласился на это с большой неохотой - мол, его задача "производить и растить детей", это приоритет, это самое главное. Как же он будет без новых малышей?

Пришлось заверять, что это временная мера, что новые дети все равно скоро родятся - раньше, чем через полгода, замена на Вторую группу. Потому Мартину будет, чем заняться, и "зависать" по этому поводу совершенно незачем.

Наконец, появились слишком знакомые двери с совершенно новым замковым разъемом и стеной, наново покрытой блестящим пластиком. Никаких следов недавней битвы - все приведено в порядок.

Замок закрыли цифровым ключом, который составил сам Федор, и который не возможно было взломать простенькой программкой взлома замков.

- Теперь твой черед, Эмма. Включай планшет, - распорядился Федор.

Эмма нажала на заранее приготовленный файл, заверила, что все заработало, и поежилась. Так называемый звук тревоги, что еле слышной нотой повис в воздухе, был настолько неприятным, резким и пугающим, что по позвоночнику, снизу и до самой макушки пошли мурашки, и показалось, что встают дыбом волосы. Никто, кроме нее, Эммы, этих звуков не слышал - не мог слышать. Потому все остались невозмутимыми, Таис скучающе зевнула, один из близнецов присел у замка с умным видом. Егор наклонился и перестегнул липучки на кроссовках.

Только Эмма, одна из всех, дергалась и пыталась унять нарастающий внутри ужас. Бежать, бежать, бежать отсюда как можно быстрее. И нечего медлить! - вот что звучало у нее в голове. Навязчиво, резко, пугающе.

Просто взрывало мозги и выворачивало душу. Прошлый раз такого не было, прошлый раз она просто почувствовала легкий дискомфорт, но сейчас будто бы влезла в шкуру фриков. Можно даже не сомневаться, животные и близко не подойдут туда, откуда издаются эти звуки.

Язык у фриков был слишком сильно окрашен эмоциональными оттенками. Простыми оттенками, такими, которые назывались одним понятным словом. Страх, опасность. Ярость. Голод. Общий зов. Они не были сложными. Но если раздавался клич "опасность" - вот как сейчас - то хотелось бежать без оглядки.

А если включить "голод"...

Лучше этого не делать, иначе Эмма не ручалась за себя. Этот зов буквально поднимал со дна души всю первобытную силу ярости и всю зияющую бездну пустоты. Казалось, что внутри - огромная черная яма, засасывающая в себя без остатка все, что двигалось. И надо во что бы то ни стало заполнить эту яму. Едой. Сочной, калорийной, теплой... кровавой...

Эмма всего лишь однажды включала клич "голод" и чуть с ума не сошла. Столько ярости, столько пустоты, столько кровожадности вдруг появилось внутри, что пришлось после долго смотреть в зеркало и убеждать себя, что она не фрик, что у нее вполне человеческое лицо, руки, пальцы. И вполне человеческие мысли.

А потом пришлось есть и есть, не смотря на то, что стояла глубокая ночь. Эмма тогда съела пять больших бутербродов с ветчиной и сыром, коробку шоколадных конфет и выпила кружек пять сока.

После этого она не решалась больше экспериментировать и не включала голосовые файлы профессора.