Мы остаемся свободными

– Идеи исходили от синтетиков. От Гильдии, которая имела слишком большую власть. Но они нравились людям, вот в чем дело. Если бы люди так легко не повелись на подобные вещи, все было бы по-другому, наверное.

Таис молчала. Да и что говорить? Взрослые вели себя точно придурки. И дети тоже временами так себя вели. Кто его знает, может, это правильно, что часть людей превратилась во фриков? Потому что внутри, в душе, они уже давно были фриками.

– Вы обижаетесь на своих родителей, да? – уточнил Вар. – Не стоит. Они совершили большую ошибку, но они же и заплатили за нее. Вы можете поступить по-другому. Можете взять на себя ответственность за своих будущих детей. Вот когда сами станете мамой и папой, тогда поймете, каково это. Лучше простить родителей и двигаться вперед.

– Уж больно ты умный для мальчика, – не сдержалась Таис. Еще не хватало, чтобы какой-то недоделанный робот учил ее жизни.

– Меня сделал один из ведущих профессоров кибертехники. Его маленький сын умер от видоизменившегося птичьего гриппа. В те времена многие умирали от него. Тогда профессор сделал меня. Дал мне имя, развитый мозг, и многие вечера мы общались с ним. Хорошее тогда было время.

В голосе Вара послышались серьезные и даже торжественные ноты. Но робот ведь не может скучать или грустить. Это просто программы заставляют его при рассказе о прошлом менять интонацию. Это специальные программы.

– И что было дальше? – спросил Федор.

– А дальше профессору поставили чип. Он занимал слишком важную должность и обладал слишком широкими и нужными знаниями. Поэтому ему поставили один из самых дорогих и сложных чипов. Стерли эмоциональную память и оставили работать над новыми проектами. А меня списали как ненужного и привезли вместе с остальными списанными роботами на Саб. А когда-то у меня даже было настоящее имя, почти как у людей…

– Как тебя звали? – поинтересовалась Таис.

– Даниэль. Как сына профессора. Меня звали Даниэль, или просто Дэн. Меня тогда любили и считали членом семьи. Хотя мама Найда и сейчас меня любит, но все равно я просто робот для обслуживания. Ненастоящий мальчик. У меня сейчас даже нет имени, только прозвище. Хотя и у людей не осталось настоящих имен. Здесь все ненастоящее.

– У нас настоящие имена, – тихо сказала Таис.

– Потому что вы – настоящие люди. Не управляемые. Вы – как нелегалы. Только у нелегалов есть настоящая собственная история, не придуманная роботами. Своя история, своя жизнь. Свой остров, где им отлично живется.

И Таис вдруг осенило. Она уставилась на Вара, оглядела его с ног до головы: и блестящие брызги воды на переносице и на длинных волосах, и ловкие смуглые руки, быстро управляющиеся с веслом, и тонкое гибкое туловище. Вар хотел быть настоящим мальчиком! Вот что! Он завидовал Таис и Федору. По-доброму завидовал. Тому, что они имеют имена, что могут иметь собственную жизнь.

Как все это странно…

Роботы не должны ничего чувствовать, они просто не умеют этого. Человеческие эмоции им недоступны. Значит, у Вара так настроены программы. Профессор сделал его максимально похожим на маленького мальчика. Видимо, для того, чтобы заглушить свое одиночество, что ли? Правильно, скорее всего, детей у профессора больше не было и не могло быть. Наверняка он был стерилизован, а Банк человеческих данных в это время уже не существовал. И Вар-Даниэль был для него единственным выходом, чтобы не остаться совсем одному.

Таис вдруг на минуту представила себя в большой светлой комнате, полной электроники, новомодных вещичек, книг, мониторов. Но только людей в этой комнате нет. Весь мир для нее, но к чему этот мир, если даже поговорить не с кем? Кроме робота-мальчика…

Нет, такой жизни Таис для себя не хотела. Как бы ни было сложно на станции, но там были свои. Нитка, Машка, тот же Валёк. Всегда рядом был Федор. Опять же мальки крутились под ногами: Вовик, Ромик, Кристинка.

– Теперь тебя любит мама Найда, – спокойно сказал Федор и поднял весло, с которого быстрыми каплями побежала вода.

– Да, им надо кого-то любить. Хотя бы роботов, – тут же согласился Вар. – Но мы уже достаточно отплыли на глубину. Смотрите, сколько рыбы внизу. Косяками ходит. Заплывает в эту бухту на кормежку.

Таис перегнулась через борт лодки и чуть рот не открыла от удивления. Внизу, прямо под бортами, проплывала самая настоящая рыба. Крупная, длиннее, чем расстояние от ладони до локтя. Толстая и медленная. Она не спешила, не торопилась и не боялась.

– Вот сейчас я забью парочку. Мы удачно попали, этот косяк заплыл на мелководье, и можно даже не ставить удочки. Смотрите, как это делается, – пояснил Вар.

Он выпрямился во весь рост, скинул с себя курточку, рубашку и остался голым по пояс. Его смуглый живот, худой и поджарый, почему-то рассмешил Таис. Напряжение улетучилось вместе с серьезными мыслями, и страшно захотелось узнать, как же Вар «бьет» рыбу.

Все оказалось просто. Он взял длинное копье с узким наконечником, наклонился, присмотрелся. Резкий удар – и рыба забилась, пронзенная насквозь. С нее стекала вода, а сама она смешно таращила бестолковые глаза.