Мы остаёмся жить

Во второй половине двадцать первого века Марс впервые был колонизирован. Тогда же появились первые марсиане, наделённые особыми правами и подчиняющимися специальным законам, вступающими в силу на поверхности и орбите Марса. Спустя сто пятьдесят лет, к началу двадцать третьего века, колонии восстали и заявили о своей независимости от владеющей всеми предприятиями на красной планете Марсианской корпорации. Это стало первым в истории человечества государством за пределами Земли; первым государством, включающим в себя всю планету целиком. К этому моменту, население Марса составляло четыре миллиона человек. Население Земли составляло около одиннадцати миллиардов, а сама планета страдала от перенаселения. Проблему можно было бы решить, если бы Марс стал свободным и позволил бы каждому землянину получить гражданство Красной планеты. Его огромная территория была бы освоена; возникли бы новые города и предприятия. Экосистема быстро приблизилась бы к земной, благодаря эйросинтезу и быстрому освоению пустых пространств. А пока, молодое государство населяло всего четыре миллиона марсиан, большинство из которых жило в западном полушарии. Здесь же, на западе, расположены четыре больших города: Спирит, что растянулся на многие километры в долине Эллада и стал первым в истории городом-полем; Нью-Хоуп – мегаполис шахтёров в долине Фарсида, где возник первый древесный лес на Марсе (сейчас их около дюжины), преимущественно состоящий из елей; Синь Ченг Ши – марсианский Китай, в котором самих китайцев почти не осталось, так как их место быстро заняли индомарсиане, афромарсиане и славяне, а сам город знаменит своей уникальной колониальной архитектурой, которая уже стала называться «Марсианское Барокко»; сам Синь Ченг Ши находится на правой стороне Большого каньона долины Маринер; а вот на левой стороне – раскинулся самый старый, самый большой, самый богатый и продвинутый технологически город Марса. Каждый город оборудован куполом, закрывающимся при приближении метеоритов и песчаных бурь. Постепенно, вокруг городов появляются водоёмы и поля. Но на Марсе до сих пор полно мест, где лучше не появляться без скафандра. Остаётся лишь надеяться, что освоение пустых территорий в будущем приведёт к тому, что вся поверхность планеты будет безопасна для человека.

Жизнь здесь не из лёгких. Но ещё никто за всю недолгую историю красной планеты не прибыл сюда против своей воли; а те, кто родились здесь – с самих пелёнок не знали другой жизни и дом у них был один. Бывало, что люди не выдерживали – возвращались на Землю. Но с приходом кровавого режима каждый простой житель Марса фактически считался заложником Красной планеты. Но эти тяжёлые годы научили нас любить и ценить то, что у нас есть.

Всего крупных потоков мигрантов, от сотни тысяч и более, было четыре; я прибыл вместе с третьей. Просто так попасть сюда было нельзя – Марсианской корпорации нужны были специалисты разных областей для организации идеального общества профессионалов для более эффективной добычи полезных ресурсов, выращивания еды и обустройства социальной жизни. Я назвал себя специалистом в области древних языков. Мои знания в этой области были настолько обширными, что я считался настоящим культурным сокровищем на планете, у которой не было своей культуры, но которая постепенно появлялась. Как полиглот, я сначала работал в переводческой конторе; но затем мои навыки пригодились в библиотеке Марсианской корпорации, позже переименованной революционными властями в Национальную Библиотеку Марса. Там я всего за год дослужился до звания директора. В этом деле мне помогли не столько познания в языках, сколько многовековой опыт интриг. Тогда же, я сблизился с радикально настроенным движением марсианских студентов, вскоре превратившимся в революционную партию. Мой высокий пост не раз выручал и меня, и многих моих друзей, казалось, из безвыходных ситуаций. Это были по-настоящему весёлые, опасные и интересные времена, когда я боролся за то, во что верил рядом с людьми, которые считали меня своим учителем. Много раз они предлагали мне пост главы; и каждый раз я отказывался. Это было для меня всего лишь игрой. Я не мог позволить себе взяться за управление не отдельными сферами, а всем будущим планеты. Поэтому у штурвала оказался Марк. И я боялся: как бы он не стал ещё хуже тех, против кого мы сражались.