Мы остаёмся жить

Я двигался будто с закрытыми глазами. Любой, кто привык к ясности в глазах, наверное, понимает, как легко с такой ходьбой споткнуться и упасть. Глядя на спокойные виды городка, я всё никак не мог понять: что с ним не так? Что со мной не так?! Вокруг было слишком тихо и спокойно, словно после окончания войны прошло двадцать лет. Я задавал себе кучу вопросов; и не получил бы на них ответов вовремя, если бы случайно не зашел во внутренний дворик ратуши. Там, обычно, проводились военные учения и раньше мне приходилось бывать там по нескольку раз в день. Но сегодня – кто смог бы ответить: почему я зашел именно туда? С другой стороны, трудно даже представить, что случилось бы, если бы я этого не сделал.

В шеренгу были выставлены солдаты – все в порванной вражеской униформе. На них смотрел Рудольф со своими головорезами, приготовив ружья к выстрелу. По-прежнему плохо осознавая, что творю, но понимая, что должен сделать, я встал между ними, заслонив своей грудью приговорённых на расстрел.

– Стойте! – закричал я, – кто эти люди? Почему мне не доложили о них?! И кто дал вам приказ расстреливать кого-либо без моего разрешения?

– Меньше бы ты лез не в своё дело, – пробурчал Рудольф, – ты здесь больше не командир. Солдаты выбрали меня, потому что я защищаю их интересы и не признаю больше никакого закона, кроме закона войны.

– Кто все эти люди? – упрямо продолжал я.

– Шпионы.

– Диверсанты! – донеслось у него из-за спины.

– Наша разведка взяли их под стражу около полуночи неподалёку от города. Они все – сэмы; и они уже услышали свой приговор, – взмахнул рукой Рудольф, – а теперь, прочь с дороги.

– Вы хоть знаете их имена? Почему мне никто не доложил о казне?! Ты нарушаешь закон, Рудольф.

– Ты слышишь, что тебе говорят – уходи. Или сам хочешь к ним присоединиться?!

Я пропустил его слова мимо ушей и повернулся к пленным: побитые и порванные – они выглядели совсем не как победители. Как глупо умирать после того, как выиграл войну.

– Кто-нибудь из вас говорит по-немецки?

– Так, ты собираешь отойти или мне позвать ещё одно стрелка?!

Один из стоящих ко мне лицом пленных поднял руку:

– Я, сэр.

– Рудольф, это не американцы. Сам не видишь, что ли – это англичане.

– О мой бог, да пристрелите его уже кто-нибудь. Какая разница, кто они. Они пришли, чтобы убить нас, понимаешь? Все, кто сейчас находится здесь – в смертельной опасности. Только я один забочусь о нас; только я могу всех спасти.

– Ты всех нас доведёшь до могилы. Солдаты, скажите, кто расстреливает своих врагов, когда мы сами живы лишь по их недосмотру?! Кто проявляет жестокость – сам заслужит её. Если вы убьёте их – англичане нам всем это припомнят, а ведь у них и без того больше причин ненавидеть нас, чем у сэмов. А теперь, скажите, доблестные немецкие рыцари: вы хотите расстрелять их и умереть самим на следующий день, или пощадить и прожить ещё не одно десятилетие – вы все вы ещё так молоды.

– Ещё одно слово – и тебе конец, – Рудольф наставил на меня пистолет, – одумайся.

– Вы должны жить, – продолжал я, обращаясь к ним, – и отстроить страну из руин. Новая Германия нуждается в вас. Только от вас зависит, в какой стране будут жить ваши потомки – в стране живых или мёртвых.

Все вокруг услышали выстрел. А я его почувствовал. Пуля пробила мне лёгкие и я чуть не свалился с ног, но устоял. Я сделал шаг вперёд – к шеренге немецких солдат, где стоял Рудольф. Каждый мой шаг отзывался эхом нового выстрела. Когда я подошел к нему вплотную, он направил дуло прямо мне в голову, но ему уже нечем было стрелять. Со всей силы, я залетел кулаком ему в висок так, что от этого удара он сразу упал на землю без сознания.

Все – и немецкие, и английские солдаты смотрели на меня в изумлении, как я до сих пор жив. Я сплюнул кровью и спросил:

– Так что, вы решили?

Все ружья в тот же миг упали на землю; и последние отличие между немцами и англичанами исчезло.

И в этот момент, я услышал ещё один выстрел. Я упал на грудь, так и не успев увидеть того, кто нанёс мне последний удар. С такими ранами я всё равно долго не протянул; и пришлось бы искать место, где можно было бы спокойно умереть и воскреснуть. А так, проблема решилась сама собой.

До встречи, проклятый мир – мы ещё не закончили с тобой.

– Прости, – услышал я знакомый голос, прежде чем исчезнуть на какое-то время, – тебе было не очень больно?..

Пожар Второй

Возвращение домой – всегда радует сердце, если знать, что это действительно родное место. Неважно, насколько длинным было путешествие: неделю или семьдесят лет. Неважно, сколько было пройдено километров: сто или четыреста миллионов. Теперь, я снова здесь. И всё это – лишь воспоминания, делающие всю планету только лучше.

Терра – колыбель человечества, смеющаяся над историей и имеющая все шансы стать её склепом. Я покидал Землю отважным колонистом, путешественником, первооткрывателем; а вернулся почти что захватчиком, пусть и с дипломатической целью.