Мы отстаивали Севастополь

15 августа 1941 года городок зенитного училища ожил. В ворота большого двора беспрерывно въезжают грузовики, доверху груженные обмундированием, снаряжением, боеприпасами, вооружением. Верховодит тут помощник командира бригады по материально-техническому обеспечению интендант 2 ранга Павел Михайлович Будяков. У Павла Михайловича забот полон рот. Но он человек неукротимой энергии, опытный, разворотливый. В Севастополе у него повсюду друзья. Не зря он пробыл много лет инспектором финансового отдела флота. Будяков знает не только характеры начальников [15] складов главного военного порта, но, кажется, и содержимое всех кладовых. Флотские хозяйственники, обычно скупые, как Плюшкины, обезоружены его проницательностью и неумолимой настойчивостью. Мы получаем все, что нам нужно. Вот только автоматов маловато, но это потому, что их в то время вообще не хватало и на флоте, и в армии.

Дай волю Будякову, он каждого бойца обеспечил бы отдельной койкой с белоснежными простынями и красивейшими одеялами. Мне приходится умерять его пыл. Не будет в наших казармах коек. В бывшие курсантские дортуары завозится свежая солома. Ею покрываются деревянные полы. У каждого матроса — плащ-палатка. Вот и все постельные принадлежности. Ведь нам предстоит жить в окопах, без всяких удобств. Пусть люди привыкают к этому уже сейчас.

В жизни воинов отпали условности мирного времени. Теперь надо делать все по-настоящему: готовить оружие так, чтобы стреляло без единой осечки; гранаты — чтобы рвались; снаряжение — чтобы облегчало ношение оружия; маскироваться так, чтобы тебя не видел и не слышал враг.

Ценность вещей стала относительной. Наибольший спрос приобрело все необходимое для войны, и, наоборот, вещи, казавшиеся столь важными в мирное время, потеряли свое значение. Все лишнее, все ненужное для ведения боя следовало оставить, а безусловно нужное — получить, поставить на свое место.

Война уточнила представления о долге. Когда на кораблях объявили о наборе добровольцев в морскую пехоту, почти все офицеры, младшие командиры и краснофлотцы изъявили желание сражаться на берегу, сойти с кораблей в окопы. Но это вовсе не означало, что моряки разлюбили свои корабли и морскую службу. Нет, они любят их горячо, всем сердцем. Но сильнее всего у наших людей любовь к Родине. Горячее стремление сделать для Отчизны как можно больше и побуждает их проситься туда, где нависает наибольшая опасность. Краснофлотцы, которые уже прибыли к нам, просят поскорее отправить их на фронт.

— Не за тем мы уходили с кораблей, чтобы отсиживаться в казарме, на берегу, — заявляют они. — Наше место там, где идут бои. [16]

Приходится терпеливо разъяснять им, что, прежде чем отправляться в бой, надо хорошо подготовиться.

В штаб бригады прибывают и прибывают команды добровольцев с кораблей. Люди серьезны, сосредоточенны. Многие перепоясаны пулеметными лентами, вещевые мешки за спиной набиты винтовочными патронами.

В канцелярии строевой части определяют будущую боевую специальность каждого прибывшего. Три признака берутся при этом за основу: корабельная специальность, физическое состояние и желание самого краснофлотца. Тыловые должности заполняются с трудом, они становятся уделом «старичков» из запаса.

Отбором и зачислением добровольцев руководит помощник начальника штаба бригады майор Жуков. Прежде он служил начальником строевой части флотского экипажа. Так что опыт работы с людьми у него большой.

— Правильно укомплектовать подразделения — значит на восемьдесят процентов обеспечить успех в бою, — любит повторять он. И старается изо всех сил.

В его большой комнате всегда полно народу. Заглянув сюда, понаблюдал, как работает майор.

Только что прибыло пятьдесят матросов с крейсера «Червона Украина». Все как на подбор: рослые, здоровые, жизнерадостные. Каждый, конечно, стремится попасть в самое боевое подразделение. А тут уже снуют представители взводов и команд: агитируют идти к ним. Жуков сердито одергивает их:

— Мне вербовщики не нужны. Без вас разберемся.

Но «агитаторы» уже успели многое сделать. Они еще у ворот встречали новичков и договаривались с ними о совместной службе. Поэтому матросы уже знают, куда им проситься.

— Товарищ майор! — обращается к Жукову широкоплечий краснофлотец. — Направьте меня к майору Красникову в разведку. Он меня хорошо знает по спортивной работе. Я борец. Да вы тоже меня знаете, товарищ майор. Я был в кадровой роте экипажа. Бабынин моя фамилия...

— Ба-бы-нин? — медленно повторяет майор. Глаза его любовно ощупывают могучую фигуру атлета. — Помню, помню вас. Хорошо, мы удовлетворим вашу просьбу. — И уже обращаясь к старшине писарей, отдает распоряжение: — Зачислить в роту разведки! [17]

Взглянув в список, майор вызывает:

— Краснофлотец Глоба!

— Есть, краснофлотец Глоба! — отзывается высокий, с черными закрученными кверху усами украинец и тотчас добавляет: — Минер я, потому прошу вас назначить меня в саперную роту, к инженеру Еремину. Буду фугасы да мины ставить, чтобы на воздух взлетала фашистская погань.