Мы победим! / Тайные тюрьмы Сальвадора

Принесли плащ с капюшоном, сильно пахнущий прорезиненной тканью, — один из тех, которыми пользуются полицейские во время дождя. Ухватив за ноги, они принялись вытаскивать меня из машины, которая была очень узкой и всего с двумя дверками, что создавало значительные трудности. Сильными рывками им удалось меня вытащить, причем при каждом рывке все мое тело пронзала острая боль, а голова ударялась о сиденья, дверь.

Вытащив, они бросили меня на землю рядом с машиной и пару раз пнули ногой, чтобы проверить, очнулась я или еще без сознания. Увидев, что я никак не реагирую на их пинки, они набросили на меня плащ, а поверх повязки, что была на лице, накинули капюшон. Затем кто-то поднял меня за руки и взвалил себе на плечи. Боль в вывихнутой от ударов руке была невыносимой.

Поднявшись по лестнице, они подошли наконец к какой-то комнате. Там меня свалили на пол и сдернули плащ с капюшоном.

— Посмотрите-ка, не очнулась ли уже.

Мне приподняли повязку на лице и зажали нос.

— Да, дышит.

— Садись! — приказал чей-то голос, обращаясь ко мне.

— Посадите ее и разденьте. И принесите вату и лейкопластырь.

С меня начали срывать одежду и говорить разные непристойности.

— Ну, кто хочет «придавить» ее первым? — И, обращаясь ко мне: — Может быть, ты пожелаешь с этим, а?

— Всю одежду, мой лейтенант?

— Да, всю, полностью. И можете снять с нее наручники, пока раздеваете.

Те, кто меня раздевал, использовали каждую возможность, чтобы пощупать меня, потрогать грудь и другие места, сопровождая это скабрезными шутками.

— Хороша!..

— И кто бы мог подумать, что такие вот убивают полицейских.

— Пощупай, какое упругое тело, как будто эти шлюхи только спортом и занимаются.

— Она, должно быть, каратистка. Наверняка прошла курс в Корее.

— Фигура совсем не испорчена, видно, детей нет.

— Им не разрешается иметь детей.

— Вот пластырь с ватой.

— Сделай из ваты два тампона и помоги мне наложить их ей. Сними с нее повязку.

Мне наложили по куску ваты на каждый глаз и обмотали голову пластырем.

Затем, когда я оказалась полностью раздетая с забинтованной головой, на меня снова надели наручники, приподняли и усадили на пол, но голос, принадлежавший Гараю, приказал:

— Посадите ее на стул перед столом.

Я же, притворившись обессиленной, делала вид, что удержаться сидя не могу.

Хорошо, эту шлюху надо «придавить» прямо здесь, пусть знает, что мы тут не в игры играем. Ну-ка, усадите ее получше. Если она не сядет, кто возьмется «полежать» на ней?

Меня снова подняли за руки и усадили на стул.

— Придержите ее, чтоб сидела.

— Не притворяйся и сиди.

— Если не будет, то посмотрим, скольких из вас она выдержит. — Эти слова были обращены к находившимся там полицейским.

Я удержалась на стуле, дабы не давать им трогать себя — каждый так и тянулся пощупать.

Затем начался допрос — первый из многих, которые состоялись за время моего заточения.

Начал Гарай:

— Мы уже знаем, кто ты такая. Лучшее, что ты можешь сделать, — это начать сотрудничать с нами. Если ты будешь вести себя хорошо, мы сможем тебе помочь; здесь никто больше не сможет этого сделать — только мы.

— Ты находишься в руках органов безопасности страны. Предупреждаю тебя об этом заранее, — и, трогая меня за плечо, добавил: — Здесь мы тебя заставим говорить, у нас есть способы для этого. Так что не будь дурочкой, не стоит страдать из-за собственной глупости.

— Вот Мирейя и Валье, — он имел в виду Соню Рамирес и Хуана Хосе Янеса, — глупыми не были. Здесь либо сотрудничают, чтобы жить — не тужить, либо дохнут. Но я надеюсь, что ты девушка образованная, будешь умницей и не захочешь, чтобы над тобой глумились. А ребята здесь охочие. Они тебя не пожалеют.

— Итак, как тебя зовут? — спросил Гарай.

— Паула Каридад Мартинес, — назвала я имя из удостоверения личности, что лежало в моей сумке.

— Нет, это не твое имя. Лучше скажи свое, тем более что мы все равно уже знаем, как тебя зовут.

Я повторила то же имя. Один из полицейских приблизился и, сжав мне соски, сказал:

— Лучше говори, а то твои сиськи посинеют. Так как тебя зовут? — и сдавил соски еще сильнее.

Я твердила то же самое, и все это повторялось много раз.

Во время похищения меня избили довольно сильно, и теперь мой нос был в крови, а из-за кровяных сгустков, образовавшихся внутри него, мне было трудно дышать. Они угрожали мне побоями, но били лишь по стене, рядом с тем местом, где я находилась, или по столу, что напротив, или даже по стулу, на котором я сидела, но не по мне. Полицейские были заинтересованы в продолжении допроса, поэтому предпочитали, чтобы я не теряла сознания. Ударяя рядом, они пытались запугать меня, ибо с забинтованными глазами, ничего не видя, я не знала: попадет следующей удар по мне или нет. А били они деревянными дубинками.

Полицейские упорно продолжали выяснять мою личность. Чтобы вызвать к себе доверие, один из них подошел ко мне и сказал:

— Слушай, хочешь немного отдохнуть? Может, принести перекусить?

Как будто бы я могла есть в то время!

— Хочешь жареного цыпленочка или газировки? Послать за ней?