Мы поем глухим

— Не сомневаюсь в этом, — насмешливо сказал Соболинский. — Гм-м… Стать плантатором… Заманчиво! Я, признаться, рассчитывал на деньги другого человека, когда бежал во Францию, но тот как сквозь землю провалился. И вы, со своим предложением, как нельзя кстати.

— Соглашайтесь, сударь.

— Барон, вы щедрый человек. Слишком щедрый. Признаться, женщина, о которой идет речь, столько не стоит. Хотите, я скажу вам, что надо сделать, чтобы она вас полюбила?

— Вы, сударь, издеваетесь надо мной? Я неплохо знаю женщин… Обойдусь и без ваших советов!

— Получается, барон, мы знаем их с разных сторон. Вы предпочитаете светлую, а я темную. А все самое интересное, я вас уверяю, совершается в темноте…

— Так вы берете деньги?!

— Черт возьми! Беру! Когда я должен уехать?

— Мне надо все подготовить. В субботу я увижусь с моим другом и обговорю детали. Но вы никогда, слышите, никогда не должны ее больше видеть! Вы должны мне в этом поклясться!

— Конечно, барон, я клянусь, — насмешливо поклонился ему русский. — Вы мне сами устроите каюту на корабле или это должен сделать я?

— Само собой, все сделают мои люди. Я должен убедиться, что вы сели на этот корабль.

— Вы что же, будете стоять на пристани?

— Да!

— Я и мечтать не смел о таком провожатом! Так когда мне ждать деньги? Надеюсь, это будет лучшая каюта на корабле? Я привык к комфорту.

— Можете в этом не сомневаться. Я позабочусь о том, чтобы вы не меняли своих привычек. Я навещу вас в воскресенье, как только все улажу. А в понедельник, в крайнем случае в среду, вы отправитесь в Гавр. Там вас будет ждать корабль, отплывающий в Америку.

— Отлично! Это совпадает и с моими планами! Я обещал оказать маленькую любезность одной богатой даме, и мне не хотелось бы ее подводить. Она очень на меня рассчитывает.

— До воскресенья, сударь, — холодно поклонился ему барон и направился к своему экипажу.

Когда барон уехал, Серж Соболинский медленно пошел по тропинке к выходу из парка. Ему хотелось подышать свежим воздухом. Казино его больше не манило, сумма, которую он должен был получить в воскресенье, оказалась довольно внушительной. Он даже не ожидал, что чувства барона к мадемуазель Бокаж настолько сильны.

«Итак, решено! — весело подумал он. — Я еду в Америку!»

Он невольно остановился, когда увидел на тропинке огромную тень.

— Я подумал, сударь, что вам понадобится фиакр, — раздался знакомый бас.

— А… это ты… — Соболинский узнал папашу Базиля. — Что ж… поехали!

— Я надеюсь, сударь, вы довольны?

Папаше Базилю не терпелось узнать, договорились ли эти двое? По крайней мере, они оба живы, не поубивали сгоряча друг друга. К барону сыщик подойти не осмелился и какое-то время поджидал Соболинского. Теперь папаша Базиль надеялся все узнать из первых рук.

— Да, пожалуй, я доволен, — задумчиво сказал русский, садясь в фиакр. — Хотя я, признаться, удивлен. Подумать только, он ее любит! Да разве можно любить продажную девку, актрису?

«Значит, имя так и не было названо, — откровенно обрадовался месье Дидон. — Ох, и повезло же мне! Скоро этот русский уедет и никогда не узнает, что его обвели вокруг пальца. Да и хорошо, — машинально он опять потрогал шею. — Иначе он меня убьет».

В субботу, едва поднявшись, Александра начала собираться на маскарад. До вечера было еще далеко, но надо примерить костюм, подогнать его по фигуре, если это необходимо, принять ванну, тщательно расчесать и уложить волосы…

— Мадам, как же вам к лицу этот маскарадный костюм! — не удержалась от завистливого возгласа Тереза, когда Александра примерила муслиновые шальвары и голубую тунику.

«Да, голубой — это мой цвет», — невольно вздохнула графиня Ланина, глядя в зеркало и вспоминая покойную матушку, которая свою самую младшую дочь настолько не любила, что даже ругала за ее красоту. Тогда все тоже начиналось с голубого платья… Графская усадьба, неожиданное знакомство и такая же неожиданная дружба, которая со стороны Алексея Николаевича оказалась пламенной любовью…

И снова голубой наряд… Глаза засияли, кожа лица и шеи казалась теперь особенно нежной, из прически выбились золотые локоны, которые полностью не смогла скрыть даже феска с длинной тканевой накидкой. Тереза, сдержав еще один завистливый вздох, протянула хозяйке золотой парчовый камзол. Он сел как влитой, плотно обхватив тонкую талию, словно бы был сшит на заказ у знаменитого портного для графини Ланиной. Ей показалось только, что пуговки на груди расходятся слишком сильно. Но это была особенность гаремного наряда одалисок: показать как можно меньше, обещая как можно больше.

— У барона хороший вкус, мадам, — льстиво сказала Тереза. — Сразу видно, как он вас любит!

Александра ничего на это не ответила и, взяв с туалетного столика яшмак, прикрыла им лицо так, чтобы видны были одни только глаза.

— Пожалуй, я готова, — сказала она.