Мы покорим бурю

— Откуда это беспокойство? — спрашивала она себя вновь и вновь. — Почему я не могу принимать жизнь такой, какая она есть? Зачем все драматизировать? Единственное, о чем стоит думать — о том, что меня ошибочно принимают за претендентку на богатство Фарров и этот дом, и о том, что Дики могут не признать сыном Гая Фарра. Сквозь высокое окно она могла видеть людей на просторной зеленой лужайке. Они убирали последние следы прошедшего приема Серены Фарр. Остановив свой взгляд на неподвижной глади озера, Соня пыталась вызвать из памяти лица и фигуры нескольких человек, которых она сегодня повстречала. Доктор Джим Невилл отчетливо запечатлелся в ее памяти. Чета Д'Арци и Дональд Брандт запомнились так ярко, что она видела их перед собой как живых. Миссис Д'Арци была той женщиной, которая бросила Майкла перед самой свадьбой.

Соня узнала ее по фотографиям, которые долго не сходили с первых страниц газет. Как мог такой умный, интеллигентный человек — она признавала за ним эти качества — поверить этой женщине, не говоря уж о том, чтобы полюбить ее? Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все ее чувства — это игра, такая же фальшивка, как и вся она. Конечно, мужчин легко привлечь — особенно некоторых. Но Гая Фарра никто не смог бы использовать в своих целях; женщины его интересовали только с точки зрения удовольствия. Почему она думает о нем? Она должна выкинуть прошлое из головы. Это пустая трата сил и чувств, которые так необходимы ей именно сегодня.

Сегодня здесь был Дональд Брандт. Он нравился ей. Конечно, он был искушенным человеком, но отнюдь не искателем удовольствий. Он понравился ей с первого момента знакомства. Тогда глава фирмы, где она работала, представил ее как человека, который сможет спроектировать дома под его проект развития. Тогда она была очень взволнована этой возможностью проявить себя. Но на следующий день этот проект рухнул. Дональд Брандт был в этом не виноват — непредсказуемая случайность. Забавно, что теперь он приобрел дом по соседству. Она снова вспомнила его бесчисленные приглашения потолковать о планах за обедом или ужином. Но в ее жизни не было места для мужчины — тот, кто однажды соприкоснулся с Руби, наделал уже достаточно, и она собиралась наполнить свою жизнь только работой и Дики. Она даже не знала, женат ли Брандт. Если нет, зачем он купил себе загородную виллу? Какая ей разница? Все, что ее интересовало, — это работа, которую он, похоже, мог ей предоставить.

Работа. Соня работала без перерыва с двадцати лет. Целых пять лет без единственного дня отпуска. Она просто не смела остановиться. Конечно, если бы были живы ее отец и мать, все было бы иначе, она была бы богаче и образованнее, и удача сопровождала бы ее. В ее жизни не появился бы Гай Фарр. Ах, если бы Руби никогда не встретила его и была жива! Какое странное и одинокое чувство — быть последним в роду.

Была ли она права в своем решении отправиться к Майклу Фарру? Но это было не решение, не плод долгих раздумий, а просто паническое движение. Майкл Фарр был не единственным утопающим, хватающимся за соломинку. Разве она, появившись перед ним, не сделала то же самое? Но какой смысл ей мучиться из-за того, что уже прошло? Лучше, если она будет готова к грядущему. Глаза Дональда Брандта заставляли ее пульс учащаться. А от взгляда Майкла Фарра у нее по спине пробегал холодок, и ползли мурашки.

В дверях появилась няня. Ее слегка раскосые черные глаза и заколотые черные волосы напоминали Соне китайского болванчика, который кивает вам независимо от своего отношения. Соня никогда не могла уловить выражения лиц этих фигурок. Лицо вошедшей девушки было так же невозмутимо.

— Дики готов, чтобы вы почитали ему, мисс Карсон.

— Я сейчас приду, Нанетта.

Интерьер спальни каждый раз снова удивлял Соню. Никто не ожидал увидеть настолько суперсовременный дизайн внутри такого старого дома, как в Кингскорте. Зеленое брокателли, покрывавшее целиком одну стену, отражалось в двух английских зеркалах восемнадцатого века в том же стиле чиппендейл, что и небольшой секретер, на котором стояло радио. Комната была оборудована камином, оконные ниши были очень глубокими. Вся мебель была обита некрашеным шерстяным материалом, расшитым шелком. На широком диване лежали подушки голубого, розового и янтарно-желтого цвета. К интерьеру комнаты Соня добавила свои вещи: несколько вышивок, десяток любимых книг, семейные фотографии в рамках. Все это делало обстановку более домашней.

Дики, в бело-голубой полосатой пижаме, кинулся на Соню и обхватил ее своими маленькими ручками.

— Я тебя люблю, Соня, — сказал он с придыханием. — Я не видел тебя весь день.

Она пододвинула низкое кресло к окну и, усевшись, взяла Дики себе на колени. Он уткнулся головой ей под руку, как цыпленок прячется под крылом у курицы. Соня прижалась губами к его шелковистым золотым кудрям.

— Я потеряла тебя, мой дорогой, — она взяла с этажерки томик детских стихотворений Эдварда Лира и спросила, заранее зная ответ. — Что будем читать сегодня вечером, Дики?

— Сначала про орла и кошку, а потом…