Мы приехали лентяйничать

Корабль, охваченный огнями, подходит к порту. Вокруг так покойно — и в море и в горах, — что с корабля долетает музыка.

На носу сильным толчком света загорается прожектор. Освещает не только порт, а и городские переулки высоко в горах.

Корабль рулит к молу. Тихий ход! Стоп машина!

Звенит цепной канат станового якоря, и электроход, пришвартовавшись, роняет в море огни. Мы наконец разбираем название: «Победа».

Съемка кинокартины «Адмирал Ушаков» продолжалась. На набережной из дерева и полотна выстроили белую колоннаду с лепным фронтоном и большими ступенями.

По вечерам вспыхивала вольтовая лампа «ДИГ» — дуга интенсивного горения. Вспыхивали и более тусклые — юпитеры с марлевыми сетками и всевозможные лампы-подсветы — «бебики». Всем этим хозяйством управляли осветители.

О названиях ламп и о людях, управляющих ими, я узнал позже, и узнал от Тани. Как и при каких обстоятельствах, я еще расскажу.

В городе поселилась сказка. По улицам маршировали переодетые кирасирами и гренадерами матросы в треугольных шапках с золотыми кисточками и в белых лосевых ремнях крест-накрест. У офицеров позвякивали шпаги и кортики, развевались на шляпах плюмажи, сверкали эполеты с красными и серебряными шнурами. На рукавах были повязаны шелковые банты победителей.

На съемку и со съемки шли женщины и мужчины, одетые турками, креолами, итальянцами: в ярких шляпах с бахромой, в черных мантильях, в суконных плащах, в тюрбанах, с фальшивыми жемчугами. Шли украшенные серьгами, монистами, браслетами.

Попадались даже монахи, подпоясанные кокосовыми веревками, с пробритыми головами и с четками из пахучего сандалового дерева. Гудели бубны и банджо.

На набережной между пальмами и японскими мимозами появились фонари со свечами и жировыми горелками.

На рейде застыла трехмачтовая баркентина. Возле баркентины стоял клипер с украшенным золотой резьбой форштевнем.

«Динь-динь, динь-динь!» — звонил тоненький колокольчик у него на юте. «Донг-донг, донг-донг!» — отвечал басом двадцатифунтовый колокол на баке. На клипере и на баркентине сверкали оттертые песчаником и густо промазанные льняным маслом палубы.

Мы с ребятами гуляли по сказочному городу, и нам вспоминались приключения из старинных книг, в которых говорилось о летучих голландцах, о впередсмотрящих, о тайфунах, о смелых невольниках, разбивавших цепи на галерах, о кругосветных путешествиях адмирала Крузенштерна и капитана Головнина.

4

От нашего приятеля Гошки приходили из Москвы директивы.

Во-первых, мы с Леной должны были собирать образцы цветов и листьев и высылать Гошке для гербария. Во-вторых, ловить бабочек и насекомых для коллекции. В общем, указания следовали за указаниями: раздобыть моллюсков — мидию и гребешок; узнать, что за щука сарган и кого она ест; уточнить, водятся ли в Черном море раковины-хищники под названием «морские желуди». Потом был прислан рисунок бабочки «кавалер» — белой с темными хвостами.

Мне и Лене вменялось в обязанность изловить таковую и доставить в Москву. Для чего, писал Гошка, необходимо сделать расправилку и сушилку, с помощью которых обрабатываются бабочки.

Мы пожаловались Тане, что нигде не можем разыскать моллюска и бабочку «кавалер». Таня посоветовала зайти в магазин «Подарки Крыма». Какова была радость, когда в «Подарках Крыма» мы обнаружили «кавалера», и даже в готовом виде — расправленного и засушенного. В этом же магазине удалось еще купить маленького краба. Он тоже был расправленный и засушенный.

А вот моллюска мидии не было. Мы с Леной подумали и решили, что краб вполне его заменит.

Гошкина страсть к коллекциям была велика. Среди друзей он слыл знающим человеком в ботанике и зоологии. Я, например, не от кого другого, как от Гошки, узнал, что скорпионы не пьют воды и что осы уничтожают мух.

В семье мать и отец поддерживали Гошку, а вот бабушка была против. Она пугалась загромождения единственной комнаты, в которой жила вся семья, образцами, экземплярами, видами и подвидами из Гошкиных накоплений.

И когда бабушка и внук недавно провели вместе лето в Подмосковье и потом возвращались домой, то бабушка укоряла Гошку: «Комната двадцать квадратных метров, а ты опять везешь стрекозла!..» Но Гошка был неумолим.

Мы с Леной побывали в Никитском ботаническом саду, недалеко от Ялты, где набрали для Гошки образцы растений и листьев: пампасскую траву, окант, пробковый дуб, индийскую сирень, секвойю гигантскую, магнолию калифорнийскую.

С образцами пришли на почту, чтобы вложить в конверты и отослать Гошке.

С одним образцом получилась заминка — с листом калифорнийской магнолии. Лист не помещался в конверт.

Я призадумался: как быть? Вмешалась Лена. Она взяла у меня лист и обратилась в окошко к девушке-администратору:

— Можно отправить вот этот лист?

— Как — лист?

— Ну, очень просто — вроде открытки. Поглядите, он плотнее, чем картон. — И Лена передала девушке лист. — Вы понимаете, это необходимо для гербария одному мальчику в Москве. Очень необходимо! Мы надпишем на листе адрес, наклеим марку, и готова открытка.