Мы против вас

В ту ночь Лео узнал Беньи. Узнал, в чем его главный страх. Беньи не боялся драки, не боялся быть избитым, даже смерти не боялся. Его приводило в ужас одно: обернуться, увидеть двенадцатилетнего мальчишку и почувствовать ответственность за него. Если ты за кого-то отвечаешь, ты больше не свободен.

Они бежали до самого Бьорнстада. Лео, еле дыша, остановился, лишь когда остановился Беньи. Болела нога – наверное, камень попал в кроссовку; опустив глаза, Лео увидел, что он вообще босой. Кроссовку он потерял во время драки и всю дорогу бежал босиком, но боль глушил адреналин. Пальцы ног кровоточили.

– Я Лео Андер…

Беньи дышал спокойно, словно не дрался, а дремал после обеда на пригретом солнцем подоконнике.

– Ты младший брат Маи Андерсон. Я знаю.

Голос Лео тут же изменился:

– Давай не читай мне нотации, что не надо было лезть в драку, потому что я…

Беньи вскинул ладонь:

– Ты ее младший брат. Уж у кого, как не у тебя, не считая ее самой, есть полное право хотеть кому-нибудь врезать.

Лео задышал медленнее, благодарно кивнул:

– Я не… я прятался в лесу, хотел только посмотреть, как будут драться… но ты не видел того, с трубой, а он хотел…

Беньи улыбнулся:

– Если он целился мне в голову – это не страшно, там нет ничего ценного. Но если он собирался выбить мне коленные чашечки… Спасибо. Ты ему отвесил в самый раз. Как ухо?

– Нормально…

Беньи похлопал Лео по плечу:

– Ты жесткий парень, Лео. Подрастешь – поймешь, что это и хорошо, и плохо.

Лео сплюнул и повторил слова, которые говорили курившие перед «Шкурой» мужчины; эти слова доставляли ему удовольствие:

– Пускай сосут, пидоры чертовы! Пускай сосут! Пидоры! Вильям Лит и его сраные дружки, и все сраные хедовские фанаты. Ненавижу их!

Беньи грустно моргал на каждом слове, но так, чтобы мальчик не заметил.

– Уже поздно. Тебе пора домой.

– Научишь меня драться, как ты? – с восхищением попросил Лео.

– Нет.

– Почему?

Беньи опустил голову, узел в животе затянулся натуго. Как же Лео боготворит искусство увечить других. Беньи не знал, кого за это ненавидит больше.

– В тебе этого нет, – тихо сказал он.

Лео не выдержал – сорвался, казалось, не только голос, но и все его существо:

– КЕВИН ИЗНАСИЛОВАЛ МОЮ СЕСТРУ! ЧТО Я ЗА ЧЕЛОВЕК, ЕСЛИ НЕ…

Беньи обнял его и прошептал на ухо:

– У меня тоже есть сестры, и, если бы кто-нибудь сделал с кем-нибудь из них то, что Кевин сделал с Маей, я бы тоже его возненавидел.

Лео задохнулся от отчаяния:

– Если бы Кевин изнасиловал твою сестру, ты бы его убил…

Беньи знал, что мальчик прав. И сказал правду:

– Так не будь, как я. Потому что если ты станешь таким, то другим быть уже не сможешь.

28 Гомосятина поганая

На следующее утро Ана и Мая остановились в сотне метров от школы. Это стало их ежедневным ритуалом. Так они собирались с силами, обрастали броней. Ана откашлялась и очень серьезно спросила:

– Ну ладно… ежедневный понос до самой смерти или ходить в сортир без дверей.

Мая захохотала:

– Что тебя на какашки-то потянуло? Других мыслей не осталось?

– Отвечай на вопрос! – потребовала Ана.

– Он придурочный!

– Это ТЫ придурочная! Так что – понос или сортир без двери… ВСЕГДА. ЧЕМ бы ты ни занималась в туалете. До конца ЖИЗНИ!

– У меня сейчас урок, – фыркнула Мая.

– Как мы только могли играть всю жизнь, если ты не понимаешь правил? – фыркнула Ана в ответ. – Давай отвечай! Это же ИГРА!

Мая, дразнясь, помотала головой, Ана толкнула ее, Мая рассмеялась и толкнула было Ану, но та настолько проворно отскочила в сторону, что Мая с размаху упала. Ана уселась на нее, схватила за руки и прорычала:

– Отвечай, а то помаду тебе размажу!

– Понос! ПОНОС, и отвали от меня! – со смехом прокричала Мая.

Ана помогла ей подняться. Девочки обнялись.

– Кретинка моя любимая, – прошептала Мая.

– Мы против целого мира, – прошептала Ана в ответ.

Теперь они были готовы начать день.

* * *

Что-то трепещет между желудком и грудной клеткой, словно буря полощет флаг, – таковы первые мгновения влюбленности. Когда кто-то смотрит на нас через несколько дней после первого поцелуя. Наша маленькая тайна: ты хочешь быть со мной. Ты уязвим, и нет ничего опаснее.

В начале уроков кто-то написал красной ручкой на шкафчике Беньи три слова: «Беги, Беньи, беги!» Кто-то, кто знал про прошлую ночь. Беньи так долго оставался неуязвимым, что, завидя малейшую трещину в его броне, враги в нее буквально впились. Он сбежал с поля боя. Удрал. Оказался не тем, кем его считали. Он трус!

Они смотрели, как Беньи подходит к шкафчику, ждали реакции, когда он прочитает слова, но Беньи словно ничего не заметил. Наверное, поэтому враги забеспокоились, понял ли он смысл послания. И когда учебный день прошел, а Беньи, все так же не выказывая ни малейшего признака страха или стыда, вошел в буфет, кто-то закричал: «БЕГИ ЖЕ, БЕНЬИ, БЕГИ». Вильям Лит и его прихвостни сидели за столом в самом углу. Определить, кто именно кричал, было невозможно, но Беньи развернулся и сделал так, как ему посоветовали.