Мы с Мишкой и все тайны СССР (сборник)

Однажды мы с Мишкой гуляли после школы. Падали осенние листья. Стояла настоящая золотая осень, о которой пишут стихи и диктанты. Хотя чаще осенью бывает, что зарядит на весь день дождь. Или небо и без дождя как чернильница. Или светит солнце, но уже холодно да ещё поддувает ветер, хоть натягивай шапку с ушами. Но в этот день солнце грело, ветерок ронял потихоньку листочки, и хотелось идти вдоль по длинным бульварам.

Так мы с Мишкой шли куда попало, как в стихотворении, пока не решили, что время поворачивать назад и делать уроки. Мы сели на лавочку, чтобы посидеть немножко. Ведь это только гуляющие под руку старички и старушки или мамы с маленькими детьми говорят: ‘Вот сейчас мы пойдём домой!’ - и поворачиваются на месте, как солдаты.

На лавочке уже сидел с газетой гражданин в сером пальто и шляпе, но мы и не думали ему мешать. Мишка стал рассказывать о том, как Софья Власьевна, когда я болел, по ошибке отчитала Карасёва вместо Пескарёва, потому что Пескарёв, как говорится, и в ус не дул, а у Карасёва вечно красные уши. Тут мы разговорились о том, какие же хитрые бывают вражеские шпионы и как просто иногда ошибиться, подумав плохое о хороших людях - как тогда на даче. Гражданин услыхал нас и спрашивает:

— Вы, ребята, видали настоящих шпионов?

— Видали, - говорю я.

— И даже ловили, - прибавил Мишка.

Мне стало за него неловко: мало того, что хвастается, так ещё гражданин решит, что Мишка врёт.

У гражданина из-под шляпы виднелись коротко подстриженные седые волосы, а лицо было печальное, с молодыми глазами.

— Мы не врём! - сказал я поскорее. - Просто не можем рассказать всего, что с нами было.

— Понимаю, - ответил печальный гражданин. Он посмотрел на падающие листья и прибавил:

‘Не всё ли равно, - сказал он, - где?

Ещё спокойней - лежать в воде…’

— Это стихи такие? - спросил Мишка, хоть всякому было бы ясно, что это стихи.

— Да, это старые стихи, - подтвердил печальный гражданин. - Из прошлой жизни.

— Из прежней, что ли? - переспросил Мишка, ведь недавно мы слышали в кино, как один парень, чуть было не попавшийся к бандитам и шпионам на удочку, пообещал распрощаться с прежней жизнью, то есть исправиться.

— Из той жизни, которая была давно, ещё до войны, - объяснил печальный гражданин. - До войны я читал и помнил много стихов. А сейчас, если и читаю новые, то в памяти они не задерживаются. Иногда учу, что понравится, наизусть, но всё уже не то и не так.

Мы с Мишкой позавидовали печальному гражданину, что он мог сходу запоминать стихи, когда ему надо было сдавать их на уроках.

— Мы ещё читали всякие книги: про чёрную метку, про чёрную стрелу, про пещеру Лехтвейса… - продолжал печальный гражданин. - И думали:

Не нынче - завтра грянет бой,

Не нынче - завтра нас разбудит

Горнист военною трубой.

Но перед этим смертельным боем хорошо бы набить руку, то есть потренироваться, сражаясь с какими-нибудь флибустьерами, то есть пиратами, или с нарушителями границы, и прославиться, может даже заслужить орден. Ведь в настоящем завтрашнем бою мы победим, но вернутся не все, а побед и счастья хочется каждому. И вот однажды я встретился с Чёрной Рукой…

Тут Мишка перебил гражданина:

— Про Чёрную Руку мы много страшных историй слыхали. В лагере. Только этому ребят подучивал иностранный шпион. Мы его разоблачили.

Я подумал, что гражданин обидится и перестанет рассказывать, и мне захотелось цыкнуть на Мишку, а то и дать ему по шее. Но гражданин спокойно ответил:

— Такое тоже бывает. Многие шпионы стараются подучить наших людей вредным глупостям. За этим надо бдить.

Мы не поняли, и Мишка спросил:

— Что значит ‘бдить’?

— Значит, быть начеку, - пояснил гражданин.

Мы кивнули: мол, что такое ‘быть начеку’ - это всем яснее ясного.

Печальный гражданин, как видно, даже обрадовался, что мы и вправду разбираемся в шпионах, и рассказывал дальше. Он говорил, что давным-давно, ещё до войны, он сам учился в восьмом классе и участвовал в Осоавиахиме (так назывался тогда ДОСААФ, а что такое ДОСААФ - каждому известно). Ещё он занимался авиамоделизмом, то есть мастерил модели планеров без мотора и модели самолётов с мотором и запускал их на соревнованиях. Так он заслужил в награду книжку ‘Жизнь и приключения Роальда Амундсена’, галоши ‘Треугольник’ и несколько почётных грамот ‘Лучшему авиамоделисту’, тоже подписанные каким-то Треугольником. Поэтому заметки в стенгазете он подписывал ‘Моделист’. Одна его авиамодель залетела так далеко, что её с перепугу подбили в темноте из охотничьего ружья. Но потом подбившего модель пионера, сына лесника, не наказали, а наградили за бдительность и за то, что вернул подбитую модель, не побоялся; а Моделисту дали ещё одну грамоту.