Мы с Мишкой и все тайны СССР (сборник)

- В метро написано, что пускают до часу ночи. А поезда катаются ещё дольше, чтобы довезти до дальних станций тех, кто позже всех работал или без дела шатался. Здорово было бы к этим мастерам подойти и спросить, кто они такие.

Мне, как говорится, не улыбалось, выбираться из квартиры в полночь. Я и говорю:

- Может, лучше им из окна крикнуть: "Вы кто?"

Мишка засомневался:

- Ночью на весь двор? Весь дом перебудишь, нагорит. Лучше потихоньку выйди и спроси.

Я подумал, что из квартиры, наверное, можно выйти на пять минут на цыпочках, и сказал:

- Хорошо, попробую. Только я один боюсь.

- Думаешь, это шпионы? - снова нахмурился Мишка. Было видно, что он всё время сомневается, как милиционеры в кино, гадающие, кто преступник, а на кого наклеветали.

Мне и вправду было боязно этого, но не только. Я решил раскрыть перед Мишкой половину правды, чтоб он сам не испугался. Говорю:

- Нет, я боюсь, не ответят. Скажут: "Не твоё дело!"

- Давай вдвоём подойдём, - предложил отважный Мишка, который всё и так понял. - Когда в нашем доме капать с потолка начинает, к управдому или технику-смотрителю всегда гуртом подходят. Говорят: "Так не отбоярится".

Я сказал:

- Давай, если они опять придут, я тебя позову! Только как же тебе сигнал подать?

Это и в самом деле непросто. В нашей квартире телефон есть, а в Мишкиной нет. Кричать ему под окном не станешь. Можно, конечно, швырнуть в окно мелким камешком, как делают иные хулиганы. Но я однажды видел, как хулиган перестарался и самым мелким камешком расколотил стекло.

Но Мишка сразу придумал:

- Я привяжу к ложке бечёвку, ложку положу в кастрюлю, а кастрюля и так стоит у меня на лоджии рядом с раскладушкой. Бечёвку, когда стемнеет, спущу с лоджии. Ты прибежишь - подёргаешь. Ложка полязгает в кастрюлю, и я спущусь с лоджии по дереву.

Это Мишка хорошо сообразил. Его раскладушка стоит на застеклённой лоджии, а под самой лоджией растёт кривое дерево неизвестной породы. Мишка давно уже навострился карабкаться по этому дереву. Ему, конечно, запрещают лазать из окна и в окно. Но, как говорится, если нельзя, но очень хочется, то можно.

Дома я первым делом достал фонарик, а будильник поставил на без пяти двенадцать и положил под подушку. Чтобы никто не бранился и вообще не обращал на меня внимания, свет я погасил уже в половине одиннадцатого, но потихоньку включил под одеялом фонарик и продолжил читать книгу про шпионов, которые и в будущем силятся вредить и пакостить нашей стране. Это, конечно, странная выдумка: кругом всего полно и все довольны, жуликов и хулиганов, которых можно было бы завербовать, уже не осталось, а зарубежные враги должны были бы, как говорится, давно обломать зубы. Я читал, потому что боялся, как бы будильник под подушкой не остановился, зацепившись каким-нибудь шпиньком за бельё, а будильник я всё-таки завёл, потому что боялся заснуть, хотя читаю. В конце концов, когда шпионы подорвали ледокол "Чапаев", и он утонул, я тоже как будто пошёл ко дну. Мне снились голубые города и белые корабли. Чёрные электроопоры красиво тянулись сквозь зелёную тайгу, а над нею в голубом-голубом небе плыло что-то красное. Это был то вертолёт, то самолёт, то дирижабль вроде старой ёлочной игрушки, а то красная кремлёвская звезда, тоже похожая на ёлочную. А под таёжными ёлками уже намело сугробы, и по ним на лыжах бежали спортсмены в синих костюмам, а над спортсменами по особой эстакаде проезжал особый красный поезд, похожий на ракету... Такими будущие поезда рисовали в старых журналах. Это красивое будущее ещё не настало, но непременно настанет.

Будильник всё-таки не остановился и просвербел под подушкой, так что мне на секундочку приснилось, как будто в сарае крутится механизм, который вращает кремлёвские часы, а к нему подбирается наш сосед со второго этажа, в мягкой шляпе. Он-то и есть настоящий шпион Гадюкин и пихает в шестерёнки разные посторонние предметы, как на плакатах "Берегись!". Я вскочил и подобрался к окну.

На этот раз долго ждать не пришлось. Под моим окном показались двое в кепках. Мне сразу стало понятно, что это не жулики. Они не озирались, не прятались, где темнее, не стеснялись, что их освещают лампочки над подъездами, а шли спокойно, будто на работу. Это были ночные рабочие. В самом крайнем случае, конечно, это были шпионы, но я подумал, что это рабочие и в этом нужно поскорее убедиться и спокойно спать, учиться и есть с аппетитом.

Я быстро надел рубашку, штаны и ботинки, очень медленно отпер дверь квартиры, вышел и так же медленно запер её, чтобы настоящие жулики не залезли, пока меня не будет. Я очень боялся, что скрипнет половица или лязгнет замок, но всё это были, как говорится, семечки, рядом с тем, что я услышал, когда на цыпочках вышел на лестницу. Оказалось, что ночная лестница очень гулкая и даже если идти по ней на цыпочках, слышно будет во всех квартирах. Но я догадался, что делать, залез на перила и съехал донизу тихо и ещё быстрее, чем если бы прыгал через три ступеньки.