Мы сделаны из слов

– Уходи! – заявила Алла.

– Куда? Почему? – опять голос хрипловатый, уютный. Но нет, достаточно уже умиляться и таять.

– Домой. Дрыхнуть там будешь.

– Но…

Она не позволила ничего сказать.

– Давай в темпе. Такси подъедет через пять минут.

Илья больше не пытался ничего выяснять, поднялся, оделся. Алла сама открыла ему дверь и едва удержалась, чтобы не вытолкать его побыстрее из квартиры.

– Всё. Пока, – проговорила в спину. – Я позвоню. Как обычно.

Он обернулся. До сих пор растерянный.

– По-ка, – проговорил с расстановкой, а интонация – вопросительная.

«Ду-рак» – захотелось ответить ему в тон. А ещё: «Ка-тись». На хрен.

Алла захлопнула дверь, привалилась к ней спиной, выдохнула с облегчением, растянула губы в улыбке, которая, кажется, получилось блаженной и слегка дебильной. А ведь вроде бы уже не сезон для обострений. Тем более, материнских инстинктов.

27

Неторопливо брели по коридорам универа, перебираясь после очередной пары из одной аудитории в другую.

– Ой! – неожиданно выдохнула Рита, как-то чересчур восторженно и чувственно. Явно же неспроста. Дана проследила за её взглядом.

Понятно. Милый друг Серёженька нарисовался в обозримой перспективе, и как следствие – ожидаемая реакция: Рябинина вцепилась в Данину руку и, стремительно рванув навстречу любимому, потянула за собой.

– Данк, ну ты чего? – воскликнула возмущённо, ощутив упрямое сопротивление, потянула ещё сильнее.

А Дана не просто на месте застыла бы, развернулась бы и умчалась без оглядки. На фиг. Отсюда. Подальше.

Да что ж за подстава?!

Серёга был не один, в компании приятелей. Обоих.

Паша заулыбался, а Илья… просто посмотрел.

Встретились взглядами, наверное, всего на секунду, и сразу отвернулись, а Дана ещё и зажмурилась. Просто иначе никак, не справиться. Потому что одновременно будто и огнём обожгло, и окатило ледяной водой, и вернулось, всё – чувства, эмоции, ощущения, пережитые несколько дней назад.

Она уставилась в пол, несколько раз глубоко вдохнула украдкой, подняла голову, прекрасно понимая, что сейчас опять получится – глаза в глаза. Обязательно, несомненно.

По-другому не надо. И не будет. И всё-таки – это невыносимо. Словно изо всех сил сжимать в кулаке обоюдоострое лезвие, ещё к тому же и раскалённое докрасна. Хотя для спасения достаточно малого, всего лишь отвести взгляд. Но не выходит.

Самое большее, что удавалось, на мгновение опустить веки или повернуться к подруге, позволив себе короткую передышку, но тут же снова – находишь глаза и смотришь, смотришь, с ожиданием, с возмущением, с обречённостью и отчаянием: «Прекрати. Так. На меня. Пялиться».

Бессмысленно же: вспоминать, представлять, строить планы. В существующих обстоятельствах – бессмысленно. И Дана больше не поддастся. А он ведь опять не прекратит.

Нежное тёплое прикосновение к подушечкам пальцев, лёгкое пожатие, как дополнительное соединение, продолжение прочной нити, уже связавшей во взглядах. Только ведь, только ведь…

Это же невозможно. Илья стоит напротив, между ним и Даной несколько разделяющих шагов. Ему просто-напросто не дотянуться, никак. Зато Паша когда-то успел придвинуться: пристроился рядом, почти прислонился локтем, осторожно сжал Данины пальцы. Она застыла, не в состоянии пошевелиться, сделать хоть что-то, сказать. Словно испугалась, сильно-сильно.

Рита с Серёгой ничего не замечали, смотрела на лица, а Илья – видел.

Взгляд прожог и скользнул в сторону, перестал держать, стал равнодушно-отстранённым, обычным, чужим. Снисходительная улыбка тронула губы, продолжилась трещиной в происходящем, точнее, в очередной иллюзии. Разбила её на осколки, те посыпались, но без грохота, без звона – их перекрыл наконец-то прорвавшийся сквозь разрушенную преграду голос.

– А ты что думаешь? – спросила Рита, легонько пихнув Дану в плечо, из-за чего с него начала сползать сумка, и пришлось торопливо высвободить руку из Пашиных пальцев, чтобы накинуть назад ремешок, да так и дальше придерживать его.

И вот теперь уже можно посмотреть на подругу, уточнить:

– По поводу?

– О чём мы сейчас говорили, – пояснила Рита. – Ты хоть слышала?

Нет, Дана не слышала, ни слова, разве кроме первых «приветов», но признаваться не собиралась, проворчала недовольно:

– Ну, а думать-то я должна конкретно про что?

– Про отъезд, – включился Паша.

Про что?

Дана озадаченно моргнула, посмотрела прямо перед собой и, конечно же, попала взглядом на Илью – он же стоял напротив – и вопрос вырвался сам по себе, вполне же логичный:

– А куда мы едем?

Только вот достался не тому.

– Мы? – Илья приподнял бровь, усмехнулся. – Можешь не волноваться. Мы – никуда.

А ничего, что Дана и обращалась не к нему, и не его имела в виду, и себя с ним не соединяла?

– Я и не волнуюсь. Повода не вижу.

– Паша уезжает, – поспешно вмешался Серёга, глянул на приятеля, и тот подтвердил: – Ага, уезжаю. Домой. На неделю.

– Паша, – для полной уверенности повторила Дана и сделала вид, что вспомнила: – Да, конечно.