Мы – серебряные!

«Просветлившись», как тогда модно было говорить, перестав суетиться и стараться принести «счастье для всех, даром…», Юра обнаружил, что начальство резко полюбило его. Что премии и доплаты растут обратно пропорционально инициативности. Формальные заслуги тоже. И пусть он не родился сыном «нужного человека», а в постель предпочитал ложиться только с женщинами и только по взаимной симпатии, что замедляло его продвижение по карьерной лестнице, благосостояние и общественное положение Юры росли. Он даже смог купить квартиру, воспользовавшись льготной ипотекой, поменять машину на более престижную и перейти с акционного пива на весьма пристойные чилийские и аргентинские вина. Почему-то они особенно нравились Юре своей насыщенной сладостью и сокрытыми в них мелодиями далёких, жарких и удивительно романтичных земель.

Окажись кто-то рядом в момент, когда Юра садился в автобус, напомни ему о его завидном социальном статусе, и, возможно, он вышел бы на следующей остановке. Вышел, огляделся, зашёл бы в магазинчик и, прикупив бутылочку Luis Felipe Edwards, отправился домой. Или в гости. Или просто гулять. Куда бы он, словом, ни пошел, ему удалось бы сохранить алый окрас губ и румянец щек, вместо того чтобы бледным и бесцветным обнаружиться на безразлично-холодном столе патологоанатома.

Был даже шанс, что кто-то из друзей или знакомых встретит Юру в автобусе. Скажем, Нинка. Самое время ей, Нинке, ехать с работы. Спроси Юру о ней, и тот ответил бы: «Хорошая девица». Ну, покривил бы душой, конечно. Но Нинка и вправду была девушкой неплохой, хотя и чуть простоватой.

Они встречались уже года три, много времени проводили вместе и даже пару раз прокатились по Европе, за Юрин, естественно, счёт. Хотя это, наверное, лишний акцент. Нет, Нина решительно была неплохой девушкой. Мозг не выносила, проверок не устраивала, телефонов не выпрашивала и стильному букету со стрелициями или альстромериями была рада ничуть не меньше, чем пафосным мещанским корзинам вычурно-алых роз.

Так вот, встреть он в тот миг Нину, она наверняка бы увлекла его за собой. Отзывчивая на ласку, искренняя, временами неудержимая, она умела любить и щедро дарила любовь сама. У нее были все шансы увести Юру из этого чертова автобуса, подальше от странных иллюзий и глупых планов.

Но Нина в тот день ему не встретилась. И, доехав до центральной площади, Юра встал с жёсткого сидения, оглядел салон автобуса и, улыбнувшись чему-то своему, вышел.

И пусть мы не знаем, что привело его в этот будничный вечер на центральную площадь, но мы точно можем утверждать, что, выходя из автобуса, он улыбнулся. Об этом говорили опрошенные свидетели. Да, показания их, как явно излишние, не стали «приобщать к делу». Записи видеокамеры тоже. Но одно было ясно точно – выходя на площадь, Юра улыбался.

Между тем в центре было неспокойно. Сквер у подножия памятника поэту был огорожен металлическими барьерами. Чуть поодаль стояли отвратительно угловатые транспортные средства, которые, видимо, и тщились когда-то стать автобусами, но судьба не была к ним милосердна. Возможно, от этой несправедливости окрасились они в отвратительно грязный оттенок белого с синюшной полосой и, изливая свою обиду, грозили наползающим сумеркам нервными красно-синими всполохами.

Сама же площадь была оцеплена антропоморфными фигурами в сером. У них, как и у несостоявшихся автобусов, тоже был конфликт формы и содержания. Форма их говорила о давней потаенной мечте покорять звёзды. Но как раз на космонавтов эти отважные хранители площади не походили вовсе. Спрятав прыщавые, не отягощённые мыслью лица за забралами шлемов, они наблюдали за «оперативной обстановкой», взирая на горожан с полным ощущением превосходства.

Юра Гущин огляделся. В этот вечер на площадь пришло три или четыре сотни человек. Точно сегодня сказать сложно. В социальных сетях писали, что аж тысяча. А в официальных сводках значились несколько десятков. Но так или иначе люди на площади были. Некоторые из них сбивались в группки, что-то обсуждали, мялись, спорили и выжидали. Иные, явно влекомые какими-то только им ведомыми мыслями, стояли поодиночке, периодически оглядываясь на людей в шлемах, и тоже, кажется, выжидали.

Юра сделал несколько шагов от остановки к центру освещенной рыжим пламенем фонарей площади и вновь улыбнулся. И это мы тоже можем утверждать достоверно. Как и то, что следующим действием, не стирая улыбку со своего всё ещё молодого лица, Юра расстегнул куртку и из левого рукава достал скрученный лист ватмана. Уже не глядя по сторонам, подчиняясь так и не выясненным, сокрытым теперь от нас мотивам, он развернул транспарант. На белой, шершавой поверхности ватмана, черным перманентным маркером, аккуратно, было выведено: «Нет войне!»

Удара в затылок Юра уже не почувствовал.

07.03.2022

Пространство, время и каблучки Её туфель…

«Такой-то час, такого-то дня, такого-то года» можно было бы написать тут, но как вести дневник там, где нет времени?