Мы серые ангелы

— А ты чем по жизни занимаешься?

— Я работаю, много работаю и зарабатываю раза в три больше, чем этот охламон.

— Он что, за твой счёт живёт?

— Да нет, у него на рыбалки-охоты своих денег хватает.

— А почему ты решила, что он налево ходит?

— Мы когда ругаемся и я ему говорю, что теперь месяц не получишь, он ржёт и говорит: «Ты не хочешь, а мне и не надо», представляешь.

Я улыбнулся, вспомнив интермедию, в которой звучала эта фраза. Помолчав немного, я как можно учтивее ей ответил:

— Понимаешь, нельзя мужчину наказывать сексом, потому что секс это всего лишь продолжение или дополнение ваших отношений днём. Есть такая русская поговорка: «Ночная кукушка всегда дневную перекукует».

Она задумалась, и мы шли молча. Уже почти стемнело, становилось прохладно. Женщина начала теснее прижиматься ко мне. Я бы не сказал, что не среагировал на неё как мужчина, ещё как среагировал, но она была явно влюблена и не в меня, а это для меня табу. Чтобы согреть её, мы зашли в кафе на Московском вокзале, выпили молча кофе и вышли на улицу.

— Слушай, может мне родить, чтобы он дома сидел?

— Ты его хочешь в декрет отправить?

— А ведь ты прав, я уйду в декрет, денег в семье станет меньше, этому охламону придётся найти вторую работу, потом появится ребёнок, и ему уже не до рыбалки будет, — с повеселевшим лицом закончила она свои размышления.

— Думаю, это выход, — глубокомысленно изрёк я, не понимая, в чём конкретно был прав.

Она ещё о чём-то долго думала, потом, тряхнув своими красивыми локонами, посмотрев на меня серыми и уже весёлыми глазами, заявила:

— Ты лучше всех моих подружек, — и чмокнула меня в щёку.

— Это почему? — удивился я.

— Да они мне все говорят, брось своего охламона, ты, со своим положением и внешностью, миллионера можешь себе найти, а мне только он и нужен, спасибо тебе, — она торопливо достала что-то из сумочки и протянула мне, — позвони как-нибудь, — и нырнула в метро.

В руках у меня оказалась её визитка. Я не хочу называть даже её имени, потому что она работала топ-менеджером одной из крупнейших компаний города.

Иногда люди в повседневной суете не могут найти выход из создавшейся ситуации, который настолько очевиден, что его просто не замечают, и тогда нужен какой-то лёгкий внешний толчок, чтобы всё встало на свои места!

Жена поэта

Мне надо было в Москву по своим литературным делам. Билетов на «Сапсан» уже не было, поэтому мне предстояло провести ночь под стук колёс и дай бог с приятным соседом. В купе я обнаружил симпатичную, средних лет женщину. Мы поздоровались и стали ждать отправления состава. По перрону ещё сновали опаздывающие пассажиры и носильщики багажа. Вскоре раздался короткий свисток, и вагон слегка качнулся, прощаясь с уплывающим перроном. Состав начал набирать скорость, и я достал свой планшет, чтобы записать мысль, только что посетившую меня.

— Вы случайно не поэт? — обратилась ко мне моя попутчица.

— Нет, — почему-то солгал я, хотя отчасти являлся таковым.

— А что вы там пишите? — уже как-то даже бесцеремонно допытывалась она.

— Я бухгалтер, — продолжал врать я, в ответ на её бесцеремонность, — подсчитываю свои дневные расходы.

— Вот и хорошо, — успокоилась она.

— А вы не любите поэтов или поэзию? — спросил я её, с налётом лёгкой язвительности.

— Стихи я люблю, но мой муж поэт, — сказала она с таким вздохом, что я отложил свой планшет и приготовился выслушать этот диагноз, женщине явно надо было выговориться. Некоторое время она молчала, видимо, собиралась с мыслями. Между тем поезд уже набрал скорость, замелькали пригороды Питера, и стук колёс располагал к неспешной беседе.

— Мы недавно вместе живём, это он меня женой называет, а я и не возражаю. Я не знала, что он поэт. Он писал стихи в молодости, так, для себя, как он говорит, а тут его, после встречи со мной, как прорвало. Ты, говорит, моя Муза, и пишет, и пишет, ночами, утром, днём, вечером, в машине.

— В машине это как? — переспросил я.

— А просто, сидит за рулём, чего-то там ему в голову пришло, отдаёт мне руль, сам садится с планшетом на заднее сидение и пишет, хорошо, что у меня права есть, а то бы мы никогда никуда не приехали.

Я заулыбался, её это ещё больше подстегнуло.

— Знаете, как с ним бывает трудно, я ему чего-то говорю, он в ответ только кивает, я спрашиваю: «Петя, вот скажи мне, о чём я тебе сейчас говорила?» Он улыбается и говорит: «О чём говорила, не знаю, но ты у меня самая красивая» — это значит, опять свои стихи в уме сочинял.

— Ну и что в этом плохого? — попытался я резюмировать её тираду.

— А я, между прочим, в это время советовалась с ним, какой подарок купить моей маме на день рождения.

— Да, непозволительная лёгкость в отношении будущей тёщи, — продолжал я иронизировать.

— Да это ещё что, я недавно ему говорю, говорю, вижу, опять витает в облаках, я его спрашиваю: «Что я, Петя, сейчас сказала?», а он в ответ: «Ты знаешь, Танюша, что у тебя самая красивая попа в мире!» Ну при чём тут моя попа?

— Ну, ему виднее, — опять заулыбался я, — поэтам свойственно восхищаться женщиной в целом и отдельными частями её тела особенно.