Мы сгорели, Нотр-Дам

Как-то все так завертелось, так стало вдруг сложно, что я совсем запутался. Очень много думал. Столько нового. А все на самом деле очень просто. Я сейчас это понял. На самом деле больше ничего нет, Жан, только любовь. Все остальное совсем не важно. Приезжай, пожалуйста, скорее. Мне тебя не хватает. Я тебя познакомлю с Жюли, она меня уже давно спрашивает: а где же твой дорогой брат Жан? Мне кажется, ты ей нравишься. А еще я бы познакомил тебя с Н. У нее крыша после пожара поехала, был бы ты здесь, поправил бы. И шпиль совсем разрушился, и вообще много всего. Ну ты знаешь. Розетки там всякие. Может, ты сможешь ей как-нибудь помочь? Она бы обрадовалась.

Я хочу сделать ей подарок. Знаешь какой, Жан? Я уже показал его Жюли, и Жюли сказала, что это самый лучший подарок в жизни. Мне очень приятно. Я решил написать для нее книжку. Я, конечно, не умею говорить так хорошо, как ты, но я уже написал конец. Не могу только придумать начало. Может, ты мне поможешь? Не знаю, как начать. Почитай, пожалуйста. Напиши мне, если тебе не понравится. Или если понравится, тогда тоже напиши. Конец такой: «И тогда, спустя много лет, когда не останется уже никаких соборов, умрут все храмы, сгинут боги, спустя столетия, которые промчатся мимо нас, – а мы и глазом моргнуть не успеем, – тогда останутся только бедный, глупый Поль и его чудесная Н, и больше ничего не будет – только Н, Поль и их любовь. Любовь. Любовь».