Мы служили на флоте

Во время разворачивания ночью этой трагикомедии мой сладкий сон на привольно гражданскую тематику был жесточайшим образом прерван заместителем командира взвода. Я уже упоминал, что в учебке он был для меня Богом, царем и ближайшим воинским начальником. Первое, что я видел когда засыпал и поднимался по команде «Рота подъём!» – это была его физиономия. В этот раз от него последовала совсем другая команда: «А, ну ка, дыхни!». Я покорно выполнил команду, глубоко надеясь, что мне позволят досмотреть сон, в котором, в отличие от жизни, кое-что наклевывалось. Самое страшное, когда обламывают на самом интересном. Команда, произнесенная стальным голосом: «Бегом в коморку старшины роты», – вернула меня к реальной флотской жизни. По пути следования от дневального я узнал о далеко не героических действиях моих сослуживцев.

В ротной коморке меня ждали наши ротные старшины, заместители командиров взводов, которые собрались чтобы помочь моему замковзводу выяснить всю картину происшествия и допросить основного алкоголика роты. Диагноз. который установлен самим военным госпиталем. Сначала каждый из них провел неоднократное контрольное занюхивание паров, выдыхаемых моим невиноватым ни в чём организмом. К их великому разочарованию, я был абсолютно трезв, но всё равно начали они довольно сурово, забыв, что военнослужащие должны обращаться друг другу только на «Вы»:

–Ты, алкаш! Почему ты трезвый, когда остальные кто был с тобой пьяные?

Слава бывает разной. Сам виноват.

Надо отдать должное моему замкомвзводу. Утром он объективно доложил, что я был в группе залётчиков, однако прибыл по отбою абсолютно трезвым.

Командир роты встретил меня спокойно. Всё логично и понятно. Виновные наказаны. Пар спущен. Можно расслабиться, и к нему вернулось доброе настроение. Начал он издалека:

– Пашко! Я знаю, что тебе предлагали принять участие во вчерашнем празднике жизни, и ты отправил их дальше чем-то место, где будешь служить сам, то есть значительно дальше, чем Заполярный круг. Установлено, что одеколон из тумбочек пил не ты, и что к алкоголю ты равнодушен. По учебе ты один из лучших. Из тебя получится толковый моряк. Командир взвода и преподаватели о тебе лестно отзываются. Объясни, что могло такое случиться, что ты трижды умудрился напиться в военном госпитале?

И я вынужден был кратко поведать свою эпопею, связанную с нахождением в госпитале.

– Да… – подвёл итог и заулыбался командир роты. После чего произнёс крылатое выражение, которое я запомнил на всю жизнь, и с которым прошла вся моя служба: – Не служил бы я на флоте, если бы не было смешно.

Наряду с «Годковщиной» так оно и было, и слово он своё сдержал, служить меня он отправил на Северный флот.

Навстречу северному сиянию

I

Белой чайкой, скользящей по греблям морских волн, незаметно пролетело время в учебном отряде, и вот я в вагоне пассажирского поезда упрямо и напористо двигающего из сердца колыбели революции Ленинграда в центр Кольского полуострова – город Мурманск. Меня не покидает ощущение «дежа вю». Вагон под завязку набит молодыми моряками, окончившими учебные отряды и спешащими на Северный Флот. Нас сопровождает какой-то капитан-лейтенант и двое старшин, которым наплевать на нас. Они заперлись в купе проводников и всю дорогу пили, предоставив нас самим себе.

А вагон гудел как улей, благо водки в вагон-ресторане хватало. Выпитая, практически без закуски, водка тут же била по буйным головушкам, и вагон превращался в балаган. Молодое пополнение Северного Флота бухало так, словно завтра наступит апокалипсис. Я в этом празднике жизни участия не принимал. Забился на верхнюю полку и через окно рассматривал карельский пейзаж.

Была глубокая осень. Мелькающие за окном чахлые сосны и ели, растущие на болотистой местности, вызывали хандру и чувство необъяснимой, зарождающей где-то там далеко-далеко в душе тревоги.

Ближе к Мурманску ландшафт поразительно поменялся. Лес исчез, и кругом только сопки, покрытые снегом. Изредка на этих сопках можно было увидеть одинокие низкорослые карельские березки, и такого же роста сосны и ели, которые гордо, назло морозу и студёному полярному ветру, корнями зацепились за этот скалистый грунт и упорно тянулись к небу и солнцу.

Мурманск, уютно укутанный снежным покрывалом, встречал нас полярными морозами. На железнодорожном вокзале наш вагон, а также еще два вагона, прицепили к видавшему всё на этой земле небольшому портовому локомотиву, который неторопливо потянул свой груз вдоль Кольского залива в сторону сердца Северного Флота – города Североморск.

Дав напоследок два гудка, словно говоря «…не дрейфь, пацаны», трудяга локомотив закончил свой незамысловатый путь на задворках Североморска. Поступила команда покинуть вагоны.

II