«Мы — там и здесь» [Разговоры с российскими эмигрантами в Америке]

Как уже говорилось выше, небольшая по объёму книга Анна Крайн (ИЗ страниц) собрала под своей обложкой элементы научного исследования, справочные материалы и все признаки альбома юных художников. При всём том автору удалось сохранить простой, понятный широкому читателю язык и даже элементы юмора. В частности, на последней странице суперобложки я прочитал не совсем обычный "призыв”: "Пожалуйста, не читайте эту книгу, если Вы всё знаете о себе. Не берите её в руки, если Вы без излишних трудностей понимаете своих детей. Не открывайте этот томик также, если Вас не донимает любопытство по поводу человеческой психологии. И уж несомненно Вам будет чуждо это сочинение, если Вы уверены, что написанная художником картина отражает только его умение рисовать. Если всё это так, то книга эта не для Вас”. Шутка? Ну конечно, хотя и сердитая. Но мне видится в этом заключительном пассаже не отталкивание читателя, а призыв к нему. Автор хочет привлечь для диалога наиболее интеллектуального, серьёзного и умного читателя. И я уверен: Анна Крайн такого читателя найдёт!

5. Сумасшедшая история

Приехал к нам недавно гость из России, старинный мой московский приятель. Отправился осматривать город. Я в Нью-Йорке живу уже давно, так что показывать новоприезжим "столицу мира" научился. Побродили по Манхеттену, съездили на Брайтон, заглянули в Квинс. Гостю город пришелся по душе, но вечером, "за рюмкой чая”, он, как человек из бывшего Советского союза, не отказал себе в удовольствии отметить и отрицательные стороны капитализма. Стал расспрашивать, как у нас обстоит дело с безработицей, преступностью, как живётся бездомным. Я капитализм-империализм защищать не стал, но на один разоблачительный вопрос ответить действительно не смог. Приятель утверждал, что где бы мы с ним сегодня ни побывали — в метро, на улицах, в магазинах и в кафе, нам везде попадались какие-то странные люди. Расхристано одетые, с дикими жестами и странным выражением лиц, они бормотали себе под нос и даже выкрикивали что-то, но окружающие делали вид, что не замечают странных субъектов. "Что же получается, — удивлялся гость, — мы в Нью Йорке, во всемирно почитаемом городе, а улицы полны психов. У американцев, что же, психушек не хватает, или по здешним нравам сумасшедших специально на свободе держат? Но ведь это опасно…"

Замечание приятеля напомнило мне переживания первых лет эмиграции. Тогда мы, новоприезжие, тоже удивлялись обилию свободно бродящих по городу людей с явно искривленной психикой. С годами, однако, как и коренные американцы, мы перестали пугаться и просто замечать такого рода встречных. Но что же всё-таки происходит с этой категорией больных? Почему Америка допускает такое? Я стал прикидывать, с кем бы поговорить на эту тему. Память подсказала Вадима Молдована. С этим рослым, мрачноватого вида парнем мы знакомы уже два десятка лет. Вадим долго не мог найти себя в эмиграции.

Попытался получить университетское образование в области техники, не получилось: объяснял, что его гуманитарная душа технических предметов не принимает. Водил по ночам такси и в конце концов своё призвание обнаружил. Сдал соответствующие экзамены и предложил себя в качестве сотрудника городской администрации, той, что занимается социальной помощью старым, больным, беспомощным.

"Я избрал самый тяжёлый вариант, — рассказывал мне позднее Вадим, — пошёл туда, где приходится иметь дело с человеческими отбросами, с людьми, как правило, психически и физически разрушенными, опустившимися на самое дно общества. Меня прельстила возможность познакомиться с жизнью в её откровенных, ничем не прикрашенных формах." Сейчас, после нескольких лет сотрудничества с "низами", Молдован пишет докторскую диссертацию: анализирует взаимоотношения американского общества с психически неполноценными гражданами.

Своё место службы Вадим не без юмора называет "богадельней". Это своеобразное общежитие для тех, кто уже провёл несколько месяцев, а то и лет в психиатрической больнице и кого специалисты, тем не менее, надеются со временем подготовить для жизни в нормальных общечеловеческих условиях. В распоряжении Вадима два десятка таких вот "полубольных" и десяток человек обслуги. Две трети из числа резидентов общежития — негры, среди белых есть англосаксы, азиаты и евреи. Резиденты в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти лет расселены группами по два-три человека. В "богадельне" под руководством Вадима Молдована их готовят к выходу в мир людей нормальных и отвечающих за свои поступки. Сами они от такой перспективы не в восторге. Выход в общество, где предстоит отвечать за своё поведение, их пугает. Время от времени то один, то другой срывается, устраивает скандал или попытку самоубийства и снова попадает в психушку, которая, по их представлениям, более спокойное и привычное место обитания. Цель Вадима и его сотрудников — не допускать резидентов до срывов, чтобы в конце концов они могли вернуться в "мир здравого смысла".